Ариадна Стим. Механический гений сыска

Все стихло в комнате. На нас рухнула абсолютная, давящая тишина. Было так тихо, что я слышал каждый щелчок механизмов в голове у Ариадны. Долго, очень долго мы стояли в пустой комнате, глядя друг на друга.

– Знаешь, Ариадна, а иди ты к Сатанаилу. – С отвращением отвернувшись от нее, я, обжигая руки, открыл печную дверцу и швырнул книжку с кодами в бушующее там пламя. Ламинированные страницы вспыхнули, запузырились, исходя чадным, нефтепластовым дымом.

– Виктор, зачем? – Ариадна рефлекторно шагнула к распахнутому печному зеву.

– Зачем? – Я не желал смотреть на нее и отошел прочь. – Знаешь, люди, когда им приказываешь, всегда имеют право выбора. Ты – нет. Так что как мне ни жаль, но твои поступки будут всегда принадлежать тебе. И права выбора я тебя не лишу. Хотя надо бы, видит Бог, надо.

Ариадна странно дернулась. Взгляд ее механических глаз с огромным трудом оторвался от сгорающей черной книги.

– Виктор. Спасибо. Ты… Вы… Вам сложно понять, что это для меня значит.

Я вздрогнул, когда ее механическая рука вдруг резко коснулась моей. Возможно, мне показалось, или пламя огня отразилось от ее оптики, но свет в ее глазах на миг стал теплым и почти живым. Однако прошла секунда, и все стало прежним. Резко убрав руку, Ариадна сухо кивнула мне и закрыла печную заслонку.

– Да, Виктор, это очень много для меня значит, но раз уж коды сгорели, то извиняться перед Марией я тем более не буду. Я абсолютно точно лучше, чем она. Еще раз спасибо. Эта книга меня напрягала.

Щелкнув дежурной улыбкой, Ариадна аккуратно собрала с постели свои романы и вышла прочь. Вскоре из ее кельи послышался невозмутимый шорох страниц.

11011

Больше в ту ночь мы не обмолвились и словом. Молчали мы с Ариадной и утром. Маша не появилась за завтраком. Владыко Лазуриил, удивленный этим, пытался нас расспрашивать, однако, изможденный постом, всенощными молитвами и подготовкой монастыря к Ивовому воскресенью, делал это вяло, и нам удалось отмолчаться.

Доев полбяные лепешки и выпив чай со свеклой, я напоследок попросил Владыку чуть больше себя беречь, после чего мы вышли к ожидавшим нас аэросаням, мотор которых уже заботливо раскочегарили монахи.

Зашумел винт, ударил теплый пар, упали рогожи, что защищали котел от мороза, и мы выехали из монастыря. Укатанная снежная колея повела нас за город, к полям, еще удерживающим последний мартовский снег, к темным борам, уже почувствовавшим первое весеннее тепло, к чертящим ветвями голубое небо рощам, к аэродрому центрального рыбзавода, где в огромных эллингах покачивались дирижабли купца Толстобрюкова.

Мы одолели уже половину пути. Я смотрел лишь на дорогу, моя спутница – в высокое и светлое небо над нами, не делая попыток заговорить и всецело наслаждаясь видами природы. Кончились поля. Аэродром стал еще ближе. Замелькали мимо тонкие стволики: вокруг нас потянулась молодая рябиновая роща. Именно там мы и встретили человека, бегущего нам навстречу со стороны завода Толстобрюкова. По виду обычный разнорабочий, он, увязая в глубоком снегу, кинулся к нашим саням, отчаянно размахивая руками. Я дал по тормозам, и беглец, чуть не попав под полозья, бросился к нам. Схватившись за дверцу, точно утопающий, он замер, отчаянно пытаясь отдышаться и что-то сказать.

– Да что случилось-то? – Я выскочил на снег и как следует встряхнул нежданного встречного мужика. – Случилось что?

– Толстобрюков… Толстобрюков… – Простое мужицкое лицо беглеца исказилось в странной гримасе.

– Что Толстобрюков? Говорите же! – Ариадна нетерпеливо замерла рядом.

– Толстобрюков… – Гримаса страха на лице мужика превратилась в хитрую, чуть лукавую улыбку. – Толстобрюков передает привет.

Неимоверно быстрым движением он вырвал из-под распахнутого тулупа обрез солдатской револьверной винтовки и упер ствол прямо мне в живот. Хрустнуло. Стремительно среагировавшая Ариадна всадила лезвия ему в висок, почти до половины погрузив пальцы в разваленный чудовищным ударом череп. В тот же миг я схватил ее за ворот мундира и швырнул в снег. Из глубины рощи ударили пули.

Вздрогнули ветви рябин, раскидывая кроваво-красные ягоды по белому снегу. Щеку оцарапала щепа: это прикрывавшие нас аэросани начали разбивать пули. Накрыв собой Ариадну, я выхватил револьвер. Выстрелы продолжались, снова и снова поднимая вокруг нас фонтанчики снега. По нам били из револьверных винтовок. И судя по тому, какие пробоины пули оставляли в санях, винтовки были явно армейского образца. Я насчитал троих. Отделенных от нас сотней метров глубокого, по колено, рыхлого снега. Лезвия Ариадны здесь были бесполезны. По такому снегу против десятимиллиметровой разрывной пули армейской винтовки не побегаешь.

Выстрелив для острастки, я укрылся за санями. В карманах был лишь один запасной барабан к револьверу да пистолет Парослава. Это было все, с чем придется давать бой. Я выдохнул. К такому меня не готовили даже в духовно-механическом училище. Что ж, нужно было придумать хоть какой-то план.

– Виктор, когда я скажу, начинайте стрелять, не экономя пуль. – Голос Ариадны был абсолютно спокоен.