Ариасвати

— Так вы находите, мистер Черпер, — спросил Андрей Иванович, — вы находите, что капитану не грозит неприятность за это дело?

— Ни малейшей, мистер Гречоу. Арестант был на моей ответственности. Вы еще увидите завтра настоящую комедию, сэр: капитан будет смеяться надо мной и моими товарищами, а мы… мы будем смеяться про себя, так как нам ведь лучше известно, кто из нас двоих действительно одурачен… Затем, господа, я бы посоветовал вам лечь спать. Свечи гасить незачем. Эти пустые бутылки я положу около вас: пусть подумают, что вы их кончили в постели, а эту бутылку рома я выпью за ваше здоровье и поставлю около капитана. Ваше здоровье, господа!

С этими словами Черпер приставил ко рту почти полную бутылку рому, закинул голову назад и принялся тянуть, не отрываясь, до тех пор, пока не осушил ее до капли. Затем он положил эту бутылку под самым носом спящего капитана, прошептав ему, подмигивая: fare well — и скрылся во мраке коридора. Друзья тотчас же последовали его совету, улеглись на свои диваны и скоро заснули сном праведников. В зале еще несколько времени тускло мерцали догоравшие свечи, потом они стали гаснуть одна за другой. Наконец, фитиль последней свечи, догорев дотла, вспыхнул еще раза два синеватым огоньком и утонул в кипящем стеарине, и комната погрузилась в глубокий мрак безлунной тропической ночи.

XII. Комедия

Было уже довольно поздно, когда капитан Мак-Ивор проснулся. Мутным взглядом окинул он груду порванных карт на полу и на зеленом поле, недопитый стакан грога между двумя догоревшими свечами и порядочную горсть золота, лежащую под самым его носом, вместе с опорожненной бутылкой рома. На соседнем столе виднелись не убранные остатки ужина и полуразрушенная батарея бутылок. Медленно приподнял капитан свою тяжелую голову и, протирая глаза, старался припомнить события прошлой ночи. Прежде всего для этого, конечно, требовалось освежить память, а уже известно, что в таких случаях никакое лекарство не помогает так успешно, как стакан хорошего коньяку пополам с лимонадом. По крайней мере капитан Мак-Ивор тысячу раз испытывал это средство и всегда оставался доволен результатом. Пошатываясь, добрался он до батареи бутылок, отыскал коньяк и потянулся за маленькой бутылочкой лимонаду, которая виднелась на противоположном конце стола, но в это время, неизвестно отчего, его так сильно качнуло, что он едва удержался на ногах, зато, стоявший с ним рядом стул с треском полетел на пол. Стук этот разбудил Авдея Макаровича.

— Ау, Андрей Иванович! — крикнул по обыкновению профессор, поднимаясь со своего жесткого ложа. Но Андрей Иванович даже не пошевельнулся. Вместо него откликнулся капитан, уже справившийся с лимонадом.

— Ваше здоровье, мистер Сименс! — проговорил он сиплым басом, поднимая дрожащей рукой стакан приготовленной смеси.

— А! Вы уже за делом, дорогой капитан?

— Советую и вам, сэр, последовать моему примеру: освежает прекрасно.

— Да? Но я, знаете ли, предпочитаю сначала умыться.

Омовение произошло с обычной церемонией, нисколько не удивившей капитана, который хорошо знал местные нравы. Но поданный затем завтрак привел его в совершенное восхищение, так как он очень любил хорошо покушать. Вдобавок к этому, в продолжение завтрака, мистер Мак-Ивор успел настолько освежиться, благодаря изобилию освежительных материалов, что даже предложил уважаемому мистеру Сименсу и не менее уважаемому мистеру Гречоу продолжать прерванный банк. Но ни мистеру Сименсу, ни мистеру Гречоу вовсе не улыбалось подобное времяпрепровождение — тем более, что в нем уже не было никакой надобности. Они подумывали о том, как бы повежливее развязаться с добродушным капитаном, не обижая Мак-Ивора и не насилуя своих привычек. К счастью для обоих друзей, в это самое время в залу вошел чернолицый сержант сипаев и вывел их из затруднения. Он доложил капитану, что уже все готово к выступлению и что времени терять нельзя, так как, в противном случае, они не успеют к ночи добраться до Магабанпура, а ночевать в лесу или в горах, как хорошо известно самому капитану, было бы не только неудобно, но и опасно. Против такого веского аргумента капитан не мог найти никакого возражения. Он ограничился только тем, что приказал подождать его несколько минут и затем выступать, поместив арестанта в середину отряда.