Ариасвати

Поезд быстро мчался на юг. Андрей Иванович нетерпеливо смотрел из окна вагона, как мелькали перед ним города и селения, как быстро менялись ландшафты. Он желал бы лететь с быстротой бури. Душою он был уже в Нагорном храме, он закрывал глаза и в его воображении рисовалось с поразительной отчетливостью, как он подходит к гробнице, снимает крышку, достает сверток нетленных жреческих одежд и этот таинственный золотой фиал… Вот уже он спускается в подземное царство, как новый Орфей: страшные дикие громады нависли над его головой, готовые обрушиться на дерзкого смельчака, нарушившего таинственный сон роковой пещеры, сернистый дым — дым горючей земли — захватывает ему дыхание. Вот он возвращается с драгоценною ношей, усталый телом, но бодрый духом входит он в святилище… Но не забыл ли он какой-нибудь подробности, несоблюдение которой может погубить все дело?

Андрей Иванович вынимает оставшиеся листки рукописи и перечитывает их в сотый раз, хотя давно уже знает их наизусть.

Вот и Калькутта! Точно в тумане, он видит знакомые лица м-ра Крауфорда и его сестры, горячо жмет им руки, что-то говорит и они ему что-то рассказывают, но все это как-то скользит по его душе, не оставляя ни малейшего следа. Мысль его — на острове Опасном, в Нагорном храме, в святилище Ариасвати. Он становится внимательнее только тогда, когда в бунгало Крауфорда ему приходится снаряжать к путешествию свой Гиппогриф. Он тщательно, с любовью осматривает аэростат, исследует каждый винт в двигательной машине. Он должен все предвидеть, все предусмотреть, так как от этого зависит успех его предприятия.

Наконец, все готово. Простившись с Крауфордом и напутствуемый его дружескими пожеланиями, Андрей Иванович взошел в лодочку аэростата, повернул рычаг, — и Гиппогриф, отделившись от земли, стал плавно подниматься в воздух. Вот он уже поднялся над вершинами смоковниц, уже бунгало мистера Крауфорда кажется с высоты не более карточного домика и сам Крауфорд, не перестающий махать своей шляпой, меньше оловянного солдатика… Андрей Иванович повернул другой рычаг, — винт завертелся и аэростат двинулся к югу. Скоро под ним, далеко внизу, зашумели бирюзовые волны Бенгальского залива, плоская дельта Ганга быстро скрылась на севере, налево в голубой дали чуть-чуть виднелись Андаманские острова с своими купами кокосовых рощ, казалось, поднимавшихся из самых волн залива, направо синели высоты Коромандельского берега, отходя все далее и далее на запад, впереди пока еще скрывались за горизонтом благоухающие кошницы Зондских островов…

Но мы не будем следить шаг за шагом за полетом нашего героя, а прямо переходим к описанию последних приключений Андрея Ивановича на острове Опасном.

Все, о чем говорилось в рукописи Амрити, оказалось существующим в действительности. В гробнице жреца Андрей Иванович нашел, под свертком жреческих одежд, подробный план пути к подземной пещере с ее волшебным Стиксом, под одеждами он нашел также большой сосуд из алюминия, золотой, крепко закупоренный флакон, короткий жезл из прозрачного зеленоватого минерала, похожего на хрусталь, и еще несколько драгоценностей, между которыми находились диадемы, осыпанные алмазами, браслеты, кольца, золотые цепи и т. п. вещи. Затем, осматривая нижнюю ступень трона, он нашел две стрелы, упоминаемые в рукописи, а над троном спускавшуюся с потолка золотую цепочку, которую раньше не заметил. Чтобы не оставить места ни малейшему сомнению, Андрей Иванович приступил немедленно к отысканию двери в стене святилища, о которой говорилось в рукописи. Дверь эта оказалась около самого входа и была сделана так искусно, что ее трудно было заметить, тем более, что она закрывалась входной дверью, открывавшейся внутрь. Узкая лестница в стене привела Андрея Ивановича в небольшое помещение, находившееся над сводом залы, в центре которого действительно помещалась та золотая чаша, в которую следовало вылить воду, принесенную из подземного источника.

Таким образом все, о чем писал Амрити в своей странной рукописи, подтверждалось фактами. Имел ли после этого Андрей Иванович право сомневаться в волшебном качестве подземного источника и в чудотворной силе жизненного эликсира, содержащегося в золотом фиале?