Арифметика подлости

А что он может сделать? У него свадьба через неделю. Хорош он будет, если заявит Оленьке: прости, дорогая, я не могу на тебе жениться, потому что все это время бессовестно имел на стороне твою же лучшую подругу, а теперь она банально залетела от меня.

Промолчать? Сделать вид, что «большой и глупый», как выразилась Маринка? Тем более что так и есть – он действительно очень долго не мог сообразить, что к чему. И чем он будет лучше Арнольдика?

Дался ему этот Арнольдик!

Кеба позвонил Маринке домой.

– Я все понял. Приезжай.

Она не шла к нему – летела. Он все понял! Что он имел в виду? А что еще он мог иметь в виду, кроме того, что нужно немедленно расторгнуть помолвку с Ольгой и жениться на Марине!

Прилетела, бросилась к нему, не заботясь об открытых дверях:

– Ты все понял! Я знала, что ты поймешь! Когда ты сказал, что не ревнуешь к Арнольдику, я думала, что умру. Генка, милый, как ты мог сморозить такую глупость?

Кеба мягко высвободился из ее объятий, вышел в спортзал, закрыл двери. Только после этого вернулся к Марине. Лишь теперь она заметила задумчивость на его лице. Выходит, он не рад? А ей показалось…

Улыбнулся виновато:

– Не допер сразу, извини. Аж стыдно. Ты права: большой и глупый. Меня Арнольдик с толку сбил: Оленька описала его так убедительно. У меня от ревности крышу снесло.

Оленька? Конакова для него по-прежнему Оленька? А как же?…

Он сел на единственный стул, притянул к себе Марину. Усадил на колени.

– Что будем делать, малыш?

Он не принял решения. Понять понял, но принять решение не смог. Или уже принял? Не в Маринкину пользу. Он остается с Оленькой.

Ну и пусть, пусть! Ему же хуже! Конакова – лучшее наказание для любого мужика!

Для любого, да, но не для Гены. Ему-то за что такое? Если он большой и глупый – разве это его вина? Разве он виноват, что любит чудовище с ангельскими крылышками?

А Маринку не любит. Она ему не нужна. Нужна была, пока Оленька по магазинам бегала. Это он, дурак, думал, что по магазинам. На самом деле она к Лехе все это время таскалась. Безуспешно, правда. Тем не менее, Гена любит Конакову, и с этим ничего не поделаешь.

Может быть, самое время рассказать ему об Ольгиных «подвигах»? Узнает – ужаснется. И тогда поймет, что лучшей женой для него будет Маринка.

С чего она взяла? А если он решит, что все бабы одинаковые, и она ничуть не лучше Конаковой? Марина ведь так старательно прикидывалась распутницей, что он поверил. Поверил в то, что за его спиной она крутила роман с Арнольдиком. Он поверил в весь этот бред… Потому что любит своего порочного ангела, а вовсе не Марину.

Зря она приехала. Зря надеялась. Чудес не бывает.

Деликатно выскользнула из его рук, ставших вдруг чужими, холодными:

– Пойду я, Геннадий Алексеич.

– Как же? Мы еще ничего не решили.

– А что решать? Все уже решено. У вас свадьба через неделю.

– А беременность?

Она улыбнулась, хотя больше всего на свете хотелось выть:

– Рассосется как-нибудь. Не переживайте так.

Она улыбалась. А в глазах – вселенская тоска. Вошла – сияла от радости, а теперь едва сдерживается, чтобы не закричать от боли.

От жалости перехватило дыхание: бедная маленькая девочка, пытающаяся казаться сильной.

– Подожди!

Гена даже не заметил, как соскочил со стула. Прижал ее к себе, снова стал раскачивать: теперь, похоже, не меньше ее полюбил раскачивание. Именно с него когда-то и началось все это. Им же и закончится?

Мысль о конце обожгла. Закончится? Больше ничего не будет? Он не будет часами любоваться ее веснушками, целовать каждую отдельно и все вместе? Не будет рассказывать ей про тайные свои слезы, когда сбудутся мечты и в честь его мальчишек будет играть гимн? И вот так раскачиваться вместе они тоже больше не будут?

– Не уходи. Я не знаю, как все сложится, возможно, это наш последний день. Не уходи сейчас. Пожалуйста, не уходи…

Она должна была уйти. Но сил не хватило. Или решимости.

– Последний раз, Геннадий Алексеич. Последний…

Они снова занимались любовью на матах. Горячо, как в первый раз. И больно, как в последний.

Уходя, Марина напомнила:

– Это был последний раз, Геннадий Алексеич. Теперь мы увидимся только на свадьбе. И не забудьте: там я – всего лишь свидетельница. Просто запомните: невеста – слева. Свидетельница – справа. Кстати, кто будет свидетелем?

– Леха Бубнов, мой друг.

Леха? Ирония судьбы. Эх, знал бы ты, что творится за твоей спиной! Когда-нибудь узнаешь. Тайное всегда становится явным. Но узнаешь от кого-то другого. Марине бы не хотелось увидеть его лицо в тот момент. Нет, от нее он никогда ничего не узнает. Один раз она уже предала Ольгу. Два предательства – слишком много даже для врагини. Тем более что это никому не принесет пользы. В первую очередь Гене. Сможет ли он жить, узнав правду? А если сможет – вряд ли это будет тот же Кеба. Как минимум он не простит Марине то, что она знала и знает его беду.

Нет, она ничего никому не расскажет.

Однако кто ей запретит многозначительно улыбаться?

– А, тот самый Бубнов? Веселенькая будет свадьба.

– Разве ты с ним знакома?