Арифметика войны

Первыми «боевыми» у Мартыненко был выезд в недалекий кишлак, скопище глиняных коробок в голой степи. Мимо кишлака проходила дорога на водохранилище, и уже несколько раз здесь подрывалась техника. Правда, каким-то чудом все обходилось без смертей, лишь водитель был контужен. Информаторы донесли, что взрывы связаны с местным муллой; по крайней мере точно было известно, что он давал приют душманам. Начальник разведки велел согнать жителей на митинг. Речь держать поручили лейтенанту Мартыненко. Он отнекивался, считая себя офицером, а не оратором. Но язык у него был хорошо подвешен, все свободные вечера Мартыненко лежал на железной койке в модуле, офицерском общежитии, щитовом многокомнатном доме, с какой-нибудь книжкой. И, готовясь в эту командировку, он проштудировал историю страны и прочел письма Джавахарлала Неру, записки Ларисы Райснер. «Да ничего особенного и не надо говорить, – заметил начальник разведки. – Просто у вас хорошее открытое лицо. Пару слов о дружбе и недопустимости провокаций, вот и всё». Мартыненко совсем не был готов к такому повороту, но командир роты спокойно заявил ему, что это приказ: работать с народом.

И ему пришлось встать на небольшой площадке у раскидистого дерева перед толпой молчаливых мужчин в чалмах и накидках, потрепанных жилетках, откашляться и заговорить. Голос у него был напряженный и звонкий. Переводил солдат-таджик. Все остальные слушали. Начальник разведки, невысокий круглолицый капитан в солнцезащитных очках, с вздернутым носом и волосатыми ноздрями, одобрительно кивал. Потом он спросил у Блыскова: «Ну что, готово?» Женщины еще выносили скарб из дома муллы, какие-то пыльные тюфяки, шкуры, накидки, чайники, посуду, низкие плетеные кровати. Сам мулла, кем-то предупрежденный, отсутствовал. Женщины еще продолжали бегать из дома в дом. Все молчали и ждали. Наконец начальник разведки, потеряв терпение, приказал отогнать всех подальше. Толпу заставили рассеяться по узким улочкам. В воротах появился солдат из саперной роты. Начальник разведки кивнул. «Давай!» – приказал Блысков, и солдат на мгновенье скрылся, появился вновь и побежал прочь.

Прошло еще несколько мгновений тишины на этом пыльном выжженном плоскогорье, пропахшем полынью, еще мгновенье – и глиняный дом с окошками-бойницами содрогнулся, встряхнул, как рыцарь, своими латами и с оглушительным грохотом разлетелся на куски.

Мартыненко чувствовал себя немного одураченным. После звонких слов о дружбе и т. д. столь же звонкий взрыв был похож на пощечину. «Ну что ты приуныл?» – спросил его Блысков, прочищая пальцем сначала одно, потом другое ухо. Мартыненко ничего не ответил. Женщины в чадрах, выносившие вещи, стояли в отдалении, не смея приблизиться к руинам. Они молчали. Остальные жители уже исчезли, разойдясь по своим глиняным лачугам. Начальник разведки пошел к бронированной машине с пушкой. Блысков приказал всем занимать свои места. Маленькая колонна, рыча, двинулась прочь в клубах пыли, оставив позади кишлак и группу безмолвных женщин возле развалин.

Вечером в модуле после ужина и вечернего построения они заговорили об этой операции. Блысков в майке и бриджах, в шлепанцах на босу ногу сидел за столом и писал письмо. Прапорщик Андрющенков крутил коротковолновый трофейный приемник. Хотя коротковолновые транзисторные приемники в полку были запрещены. Ну, разведчики могли себе кое-что позволить. Тем более что Андрющенкова интересовала вовсе не политика – «Взгляд из Лондона» или откуда-либо еще, – а рок-н-ролл. В этот раз ему удалось поймать «Назарет», песенку с характерным названием“We are animals”. Блысков ворчал, что тот сбивает его с мысли, но выключить не требовал. Чернявый Андрющенков мотал в такт наголо стриженной головой. Мартыненко лежал в спортивном костюме на железной койке, сунув руки под голову.

– Наконец хоть что-то в этом болоте сдвинулось, – сказал прапорщик, когда «Назарет» умолкли.

– Что ты имеешь в виду, Коля? – спросил Блысков, не отрываясь от письма.

– Да-а, – неопределенно протянул тот, потягиваясь.

Волна уплывала, прапорщик пытался ее снова оседлать.

– Да, пора было… – пробормотал Блысков. – Принять меры.

– Но… по-моему, это напоминает карательную акцию, – не выдержал и Мартыненко.

Блысков бросил взгляд на него через плечо и, ткнув вверх шариковой ручкой, назидательно произнес:

– Превентивная мера.

– Смысл один.

– Смысл только в том, чтобы все ребятки вернулись домой на своих двоих и со своими руками, – ответил Блысков.

– Вы думаете, это поможет? – спросил Мартыненко.

– По крайней мере поп уже понял, что шутить мы не намерены – именно с ним.

– Странно, чем он недоволен? Ведь всем выгоднее мир и спокойствие.

– А всегда найдутся фанатики. А мусульмане крайне нетерпимы к представителям, так сказать, других вер, – сказал Андрющенков.

Блысков усмехнулся и спросил, в какой это вере числит себя Андрющенков? Прапорщик растерялся, покрутил колесико волноискателя, взглянул в спину ротному.

– А вы, Анатолий Васильевич?