Ария для призрака

Самвел не хотел его отпускать и даже предложил более высокую зарплату, но узнав, сколько собирается платить Кожухов, сдался. Надо сказать, что Самвел из ныне живущих российских певцов признавал только Аллу Пугачеву и Иосифа Кобзона, но даже он не мог не слышать о Кожухове.

– Ты смотри, – сказал он Максу, – все эти звезды – народ сильно больной на голову! Так что если не понравится тебе у Кожухова, знай: я всегда рад принять тебя обратно.

– Андрей одевается, – сказала Рогнеда Борисовна, провожая Макса в комнату в конце коридора. Она представляла собой большое, почти круглое помещение, в центре которого стоял исполинских размеров рояль, блестя черной полированной поверхностью. Повсюду висели и стояли гитары, электрические и акустические. Взглянув на стены, Макс сообразил, что они, вероятно, звуконепроницаемые, потому что их обтягивал плотный, мягкий на ощупь материал. У него возникло искушение поднять крышку рояля и дотронуться пальцами до клавиш. Так он и сделал.

– Ты не говорил, что играешь, – услышал Макс хрипловатый голос за спиной. Обернувшись, он увидел Андрея в черных джинсах, свитере и надетой поверх него косухе с заклепками, что полностью соответствовало типажу рокера, которого все ожидали в нем видеть.

– Немного, – покраснел Макс, отдергивая руку от рояля. Он действительно даже не заикнулся Кожухову о музыкальной школе, считая себя любителем, тогда как его новый работодатель являлся профессионалом.

Кожухов пристально смотрел на Макса, сузив зеленые глаза, в которых читалось недоверие.

– Немного? – переспросил он.

– Да почти нет – какая разница? – пожал плечами Макс, инстинктивно чувствуя, что Андрею почему-то не нравится этот факт. – Я же не аккомпаниатором к тебе нанимаюсь!

– Это точно, – хмыкнул Кожухов. – Слушай, давай-ка кое-что проясним. Ты здесь не только из-за того, что помог мне – это, брат, плевое дело, и за такое, как ты понимаешь, орденов не дают. Ты здесь потому, что до вчерашнего дня не знал, кто я такой… Во всяком случае, ты так утверждал.

– Но это правда! – развел руками Макс. – Вернее, я знаю, но…

– Скажи, наша встреча действительно была случайной? – перебил Кожухов.

– Разумеется! Я не понимаю, чего ты завелся? Извини, что дотронулся до твоего рояля…

– Да не в рояле дело! Вокруг крутится столько разной швали, которая только и норовит приклеиться, как лист к мягкому месту, и въехать в мир шоу-бизнеса на моем горбу. Я никому не позволяю так поступать, уяснил?

– Так ты решил, что я… Знаешь, Андрей, я лучше пойду – дурацкая была идея!

– Да погоди ты, скорый поезд! Снова обиделся?

– Да не обиделся я, просто если ты уже сейчас мне не доверяешь…

– Доверие нужно заслужить. Давай начнем и посмотрим, куда это нас приведет. Только обещай мне кое-что сначала.

– Что?

– Рассказывать все, что может касаться меня. Все – это значит: если тебя начнут донимать журналисты в попытке добраться до меня, или даже если мое имя всплывет в разговоре с какой-нибудь телкой, ты немедленно бежишь ко мне и рассказываешь. Уяснил?

Макс счел данное условие странным, однако не видел причин отказываться: он вовсе не собирался обсуждать Андрея Кожухова с его поклонниками!

Перед тем как выйти из квартиры, Андрей нацепил отражающие солнцезащитные очки вроде тех, что носят американские полицейские. Они скрыли половину его лица.

– Вот, не забудь, – сказала Рогнеда Борисовна, протянув ему в дверях длинный шерстяной шарф, который Кожухов тут же намотал на горло в несколько слоев.

– Ты поведешь, – бросил Андрей, кинув Максу ключи от Chevy. Просто сказка!

За все время пути Кожухов не проронил ни слова. Только при подъезде к зданию театра он принялся диктовать Максу, как лучше проехать. На стоянке припарковались несколько дорогих машин. Из одной, сиреневой «Вольво», вышла красивая женщина лет тридцати в песцовом полушубке и, заметив машину Кожухова, направилась к ней.

– У тебя личный шофер? – игриво спросила она у Андрея и окинула оценивающим взглядом Макса. – Очень, о-очень мил!

Макс смутился и покраснел.

– Отстань! – довольно резко сказал музыкант.

– Это хорошо, – ничуть не обиженная его реакцией, продолжала женщина, – а то ведь, не ровен час, вмажешься во что-нибудь! Борька рассказал, как ты вчера…

Она не стала заканчивать фразу, но этого и не требовалось: присутствующие понимали, о чем речь.

– Ты, конечно, больше всех расстроишься, – процедил сквозь зубы Кожухов.

– А как же, – промурлыкала она, – я ведь здесь единственная, кто тебя любит!

– Упаси бог, – фыркнул Андрей и, невежливо повернувшись к женщине спиной, пошел к черному ходу в театр.

– Держи с ним ухо востро, малыш, – сказала красавица, мягко проводя рукой по щеке Макса. – Ты действительно хорошенький!