Арийский миф в современном мире

Казалось бы, территориальный вопрос не находится в какой-либо неразрывной связи с идеей «арийских предков». Однако идеологи политических движений не готовы отказаться от арийского мифа, создающего весьма привлекательный образ предков, награждая их самыми завидными качествами. Поэтому, чтобы связать своих предков с арийцами, последних требуется сделать автохтонами. Это вовсе не означает полного отказа от миграционной парадигмы, но теперь миф признает только миграции вовне, а их исконным центром оказывается именно данный регион или государство. В результате возникает парадоксальная ситуация, когда «прародина арийцев» оказывается заложницей национальности создателей местных версий арийского мифа. Так, для современных индусских фундаменталистов такой прародиной служит Северная Индия, украинские националисты отождествляют ее с Украиной («государство Аратта»), армянские помещают ее на Армянском нагорье, курдские обнаруживают ее в горах Тавра и Загроса, таджикские ищут ее в Средней Азии, а русские – в Приполярье («Гиперборея-Арктида») или на Южном Урале, где их интересы иной раз пересекаются с башкирскими националистами. Даже некоторые осетинские авторы готовы сделать Осетию едва ли не древнейшим центром расселения индоевропейских племен, хотя в целом в осетинской историографии доминирует представление о приходе скифских или аланских предков извне.

Мало того, сегодня русские националисты нередко объявляют, что именно Россия была прародиной «славян-арийцев», откуда те и расселялись по всему миру, осуществляя свою «цивилизаторскую миссию». Примирить такие концепции совершенно невозможно, и оказывается, что они вовсе не решают какие-то научные задачи, а преследуют своей целью конкретные интересы местных национализмов, то есть предназначены прежде всего для внутреннего пользования.

Действительно, миф, делающий упор на местных предков и превозносящий их прошлое, призван помочь преодолеть комплекс неполноценности, возникающий у националистов при знакомстве с более древним и более насыщенным героическими событиями прошлым некоторых других народов, в частности античных. На протяжении последних двух веков у самых разных мыслителей независимо друг от друга возникала досада оттого, что в школах или гимназиях им приходилось детально изучать историю ряда известных древних народов в ущерб истории их собственных предков. Посещают такие горькие мысли и современных русских националистов (Шнирельман 2012б: 36–37). В этом они не оригинальны, ибо еще в начале 1790-х гг. такой вопрос пришел в голову не кому иному, как Н. М. Карамзину. Тогда в своей поэме «Илья Муромец» он размышлял: «Мы не греки и не римляне; мы не верим их преданиям… Нам другие сказки надобны; мы другие сказки слышали от своих покойных матушек» (Карамзин 1966: 149). Очевидно, такие романтические настроения вообще характерны для культурного национализма.

Своеобразная ситуация сложилась ныне в некоторых новых государствах Центральной Азии и Южного Кавказа, где советская историческая наука всегда обнаруживала два пласта – один древний местный, а другой более поздний пришлый. Первый был связан с иранским (то есть с индоевропейцами) или иным местным населением, а второй – с тюрками. Это ставит многие местные титульные нации в сложное положение, так как чрезмерный упор на тюркских предков лишает их возможности апеллировать к историческому праву на территорию, ибо те считаются пришельцами. Поэтому, признавая двухкомпонентность своего происхождения, они с гордостью включают в число своих прямых предков древнее иранское население. Это неизменно отражается в официально признанных версиях национальной истории, находит свое выражение в государственной символике и получает место на страницах школьных учебников.

В то же время это вызывает недоумение и недовольство соседних народов, прежде всего армян и таджиков, считающих именно себя легитимными прямыми потомками индоевропейцев. Версии, выдвигаемые соседями, они воспринимают как противоправное посягательство на свое собственное историко-культурное наследие (Асатрян, Геворкян 1990; Шукуров, Шукуров 1996). Сегодня они также высоко ценят свое «арийское происхождение», апеллируя к нему для решения тех или иных политических задач. Скажем, в обоих случаях большое значение придается развитию добрососедских отношений с Ираном и Россией, для чего местные идеологи, политики и дипломаты не устают подчеркивать роль общего «арийского родства» и «арийского культурно-исторического наследия». Кроме того, арийский миф играет здесь и большую символическую роль, апеллируя к былым территориям, которые когда-то заселялись предками, а ныне находятся в составе соседних государств. В случае с Арменией речь идет об Армянском нагорье, а в случае с Таджикистаном – об обширных областях Средней Азии, занятых сегодня тюркскими народами.