Арина Родионовна

(Стоит отметить, что в то время имя Арины Родионовны уже стало чуть-чуть известно и европейской публике — в частности, итальянской. Поэт и драматург Пьетро Косса (Cossa; 1834–1881) издал в 1870 году в Риме «историческую драму» «Puschkin. Drama Storico» и в сочинённом для произведения диалоге Пушкина с бароном А. А. Дельвигом вложил в уста заглавного персонажа следующие показательные слова: «Моим учителем был живой язык народа, анонимного поэта, который вечно страдает и поёт. Это была моя няня, добрая Ирина, бедная старушка, рождённая в крестьянской среде; если грядущее поколение будет чтить моё имя, должна быть не забыта и эта бедная старушка» ^[26].)

Страстным почитателем Арины Родионовны являлся И. С. Аксаков. Видный славянофил вспомнил о ней, к примеру, в биографии Ф. И. Тютчева, где сравнил дядьку Фёдора Ивановича с пушкинской няней и отвел таковым слугам «почётное место в истории русской словесности». «В их нравственном воздействии на своих питомцев, — утверждал И. С. Аксаков, — следует, по крайней мере отчасти, искать объяснение: каким образом в конце прошлого и в первой половине нынешнего столетия в наше оторванное от народа общество — в эту среду, хвастливо отрекающуюся от русских исторических и духовных преданий, пробирались иногда, неслышно, незаметно, струи чистейшего народного духа?» ^[27]

Столь же вдохновенно И. С. Аксаков вещал об Арине Родионовне в речи на московских пушкинских торжествах 1880 года. Выступая 8 июня на заседании Общества любителей российской словесности (следом за произведшим неслыханный фурор Ф. М. Достоевским), он говорил о Пушкине как «русском человеке», художнике «с таким русским складом ума и души, с таким притом глубоким сочувствием к народной поэзии — в песне, в сказке и в жизни». А далее И. С. Аксаков произнёс с кафедры следующее:

«Внешнюю разгадку этого явления следует искать, прежде всего, в деревенских впечатлениях детства и в его отношениях к няне. Но и няня и детские впечатления деревни таились тогда в воспоминаниях почти каждого отъявленного отрицателя русской народности, так что такая русская бытовая черта в поэзии Пушкина является уже сама по себе нравственною его заслугою и оригинальною особенностью. В самом деле, от отрочества до самой могилы этот блистательный прославленный поэт, ревностный посетитель гусарских пиров и великосветских гостиных, „наш Байрон“ притом, как любили его называть многие, не стыдился всенародно, в чудных стихах, исповедовать свою нежную привязанность — не к матери (это было бы ещё не странно, так и многие поэты делали), а к „мамушке“, к „няне“, и с глубоко искренней благодарностью величать в ней первоначальную свою музу… Так вот кто первая вдохновительница, первая муза этого великого художника и первого истинно русского поэта, это — няня, это простая русская деревенская баба!.. Точно припав к груди матери-земли, жадно в её рассказах пил он чистую струю народной речи и духа! Да будет же ей, этой няне, и от лица русского общества вечная благодарная память!»

Затем, анализируя обращённые к Арине Родионовне стихи Пушкина, И. С. Аксаков отметил их художественное своеобразие: «…B это (пушкинское. — М. Ф.)время в нашей литературе если и встречалось благосклонное упоминание о русской женщине из простонародья, то не иначе как о „простодушной поселянке“» ^[28].

Шедшая в те десятилетия усиленная археографическая работа по собиранию материалов о Пушкине способствовала попутному выявлению и осмыслению некоторых сведений о пушкинской няне. Упоминания о ней появились в «Москвитянине», «Журнале Министерства народного просвещения», «Русской старине» и других периодических изданиях, в пушкиноведческих книгах и статьях ряда авторитетных учёных. Так, Валериан Майков (сын писателя и издателя В. Н. Майкова) в очерке «„Сказка о рыбаке и рыбке“ Пушкина и её источники» (1892) утверждал, среди прочего: «Действительно, этот русский голос среди почти исключительного господства иноземных влияний, всецело охвативших тот слой общества, в котором развивался Пушкин, заслуживает особой признательности потомства» ^[29].

В конце XIX века имя няни поэта попало на полосы «Нивы», «Киевского слова», «Жизни и искусства», «Задушевного слова» ^[30], замечено в иных журналах и газетах империи. Пробудился интерес к милой старушке и у российских стихотворцев средней руки.

В 1899 году были напечатаны и первые специальныештудии об Арине Родионовне.

К юбилею Пушкина публицист И. Щеглов (И. Л. Леонтьев) попробовал установить точный адрес петербургского дома, в котором няня завершила свои дни, — и оповестил о результатах своих поисков читателей суворинского «Нового времени» ^[31]. Спустя месяц уже подписчики «Московских ведомостей» ознакомились с содержательной статьёй Е. Поселянина «Русская няня» [32] ^[33]. А вскоре именно Е. Поселянину было суждено подвести итоги изучения данной темы за дореволюционный этап развития пушкинистики.