Аристос

29. Игры были задуманы как своеобразный регреtuum mobile, бездонный сосуд для сброса человеческой энергии. Все великие игры: охота, рыбная ловля, игры с мячом, шахматы, карты, кости — все дают бесконечные возможности для комбинирования. Великая игра — что неисчерпаемый колодец: этой-то неистощимости и ждет от соперника поддерживающий его «от противного». Англосаксонская этика, опирающаяся на идею спортивного соперничества и игры по правилам, сложилась на основе куртуазных представлений о рыцарской доблести и наглядно демонстрирует бережно лелеемый принцип поддержки «от противного».

30. Чисто эмоциональная оппозиция — это бумеранг, который всегда возвращается, и не для того только, чтобы преподать урок: «как аукнется, так и откликнется». Всякая оппозиция, которая может быть подхвачена врагом и использована им в своих интересах, — это не оппозиция, а поддержка «от противного».

31. Наиболее распространенная в наше время разновидность поддержки «от противного» осуществляется под маской терпимости. Это общая врожденная слабость высокоразвитого интеллекта. Я демонстрирую бездеятельную враждебность по отношению к некоему противоположному полюсу; враждебность эта, как правило, носит характер столь общий и пространный, что складывается впечатление, будто повлиять на ситуацию в целом у меня нет ни малейшей возможности, какую бы активность я ни развивал.

32. Тот, кто практикует замаскированную терпимость, прекрасно знает: то, чему он противостоит, на самом деле жизненно необходимо для его благополучия. Он вполне может — и обычно такой возможности не упускает — потешить себя словесным выражением своего неприятия, но редко идет на какое-либо конструктивное оппозиционное действие. Напротив, очень часто он с презрением смотрит на деятельных борцов, публично объявляющих бой тому, чему он и сам противостоит. Он станет обвинять таких людей в том, что у них якобы свой интерес — действие их попросту будоражит, как всякого прирожденного экстраверта, — и что он-то сам для этого слишком прозорлив и дальновиден. Он-то знает всю тщетность, или обреченность, или иллюзорность активного сопротивления. Это самое остро переживаемое, самое распространенное и самое дорогое сердцу чувство безысходности в нашу эпоху.

33. Среди творческих личностей самыми замечательными в нашей эпохе считаются те, кто наилучшим образом сумел выразить это ясно сознаваемое ощущение или, если угодно, факт интеллектуального безволия и несостоятельности; те, кто создал образ падшего святого, человека слабого; и одновременно те, кто выразил волевое, сильное начало, создав образ человека действия, «деятеля». Вспомним героя Дикого Запада — и вспомним персонажей Бек-кета, Грэма Грина, Хемингуэя и Мальро.

34. Дон Кихоты нашей современной Ла-Манчи — это оболваненные жертвы мифа о том, что восставать против чего-либо — значит быть одержимым жаждой разрушения и что неспособность разрушать создает трагическую ситуацию.

35. У всякой оппозиции всегда два мотива — диаметрально противоположных. Один — это воля (по праву или без оного) к подавлению всякой оппозиции, другой — это воля (по праву или без оного) к ее как можно более длительному сохранению. Поэтому прежде, чем вступать в оппозицию, необходимо определить, какую роль играют обе эти воли.

36. Помимо лицемерия сознательного, существует множество других его разновидностей. Всякая оппозиция указывает на то, чему она противостоит. Посмотрите, каким привлекательным1 стал грех благодаря христианству. Наилучшая оппозиция всегда научна, логична и рациональна. Чем более она неопровержима с разумной точки зрения, тем лучше.

37. Психически больного не исцеляют от недуга, но делают его чуть более нормальным, помогая ему понять внутреннюю противоречивость его собственной натуры. Мало-помалу он начинает смутно постигать, как можно самому использовать силы, которые используют его. Понимать — значит не только прощать, но и управлять.

38. Прежде чем встать в оппозицию, спросите себя:

Так ли уж мне нравится быть в оппозиции?

Если бы я мог одним ударом уничтожить все, против чего я протестую, нанес бы я этот удар или нет?

Ослабит или укрепит моя оппозиция лагерь противника?

Насколько эффективной может быть избранная мной форма оппозиции?

Что это — поза или реальность?

До какой степени она вызвана просто-напросто желанием заслужить восхищение — или избежать презрения — со стороны тех, кем восхищаюсь я сам?

Нет ли еще чего-то, чему я мог бы противостоять с большей пользой?