Аристотель и муравьед едут в Вашингтон. Понимание политики через философию и шутки

– И это вполне понятно, – откликнулась его пассажирка. – Я могу помочь тебе исполнить твою мечту, но только если ты католик и не состоишь в браке.

– Да, я католик! – воскликнул таксист. – И я холостой!

– Хорошо, тогда давай свернем в ближайший переулок.

Они повернули в переулок, где таксист страстно поцеловал монашку. Однако когда они двинулись дальше, он вдруг разрыдался.

– Милое дитя, почему ты плачешь? – мягко спросила монахиня.

– Сестра, мне очень трудно просить у вас прощения за то, что я только что сделал, и все же я умоляю вас простить меня. Я согрешил, я солгал вам, и должен признаться в этом. Ведь я баптист, и к тому же женат!

– Милый, тебе не о чем переживать! – ответила монашка. – Ведь меня зовут Эрик, и я еду на Хэллоуин!

Qui Dicit (Кто это говорит?)

Возможно, наиболее яркий пример перехода на личности как риторического приема – принцип qui dicit? (кто это говорит?). Как выясняется, в определенных культурах некоторым людям не положено говорить то, что можно говорить другим. Примером может послужить Дон Имус, который, произнося печально известную фразу про «помятых лохматых шлюшек»[14], не был ни афроамериканцем, ни рэпером. Или возьмем мэра Рэя Наджина, который как раз добивался переизбрания, когда произнес следующие слова:

Мне безразлично, что там болтают люди на окраинах или где бы то ни было. В конце концов, этот город будет шоколадного цвета. Он будет городом афроамериканского большинства. Именно так пожелал Господь.

– Мэр Нового Орлеана Рэй Наджин, о восстановлении города после урагана «Катрина»

Я слышу, что все они хотят остаться в Техасе, и, надо сказать, это меня пугает. Все просто потрясены здешним гостеприимством. Но, знаете, многие из людей здесь, на стадионе, так или иначе малоимущие, так что для них это вполне комфортно.

– Первая Мать и бывшая первая леди Барбара Буш, о жертвах урагана «Катрина», временно размещенных на стадионе «Астродом» в Хьюстоне

Здесь мы видим другую форму «апелляции к человеку», при которой сила и нравственность утверждений в некотором смысле зависит от того, кто их говорит, и нередко от того, как и кому.

СВЕТЛАЯ СТОРОНА СМИРЕНИЯ

«Привет, милая! Угадай, кто сегодня будет просить прощения у американского народа по национальному телевидению?»

В случае с принципом «кто это говорит?» мы обнаруживаем, что господин А может без проблем высказать мысль Х слушателям из группы А, однако высказывать ту же мысль слушателям из группы Б с его стороны будет плохо, неправильно и нечестно по определению. А вот господин Б вообще не имеет никакого права говорить про Х. К примеру, один еврей может рассказать другому анекдот, высмеивающий общеизвестные еврейские стереотипы, а вот рассказать тот же анекдот гою для еврея будет дурным тоном. Более того, если гой расскажет тот же анекдот – неважно, будет слушатель евреем или таким же гоем, – рассказчика могут обвинить в антисемитизме. Это кажется нечестным – но что поделать, таковы люди.