Аристотель и муравьед едут в Вашингтон. Понимание политики через философию и шутки

Если вам нужны еще примеры того, как общепринятые воззрения мешают нам мыслить нешаблонно, вот вам такая история:

Иисус, как обычно, прогуливался по небесам и вдруг заметил седого, морщинистого старичка, сидевшего в уголке с самым несчастным видом.

– Дедушка, посмотри вокруг: ты на небесах! – ласково обратился к нему Иисус. – Тебя греют солнечные лучи, ты можешь есть все что захочешь, играть на любых музыкальных инструментах – ты должен сиять от счастья! Что же тебе не нравится?

– Понимаете, на земле я был плотником, – ответил тот. – И у меня был сын, которого я очень любил. Но я потерял его, когда он был еще совсем юным. И когда я попал сюда, на небеса, мне больше всего хотелось встретиться здесь с ним.

На глаза Иисуса навернулись слезы.

– Папа! – воскликнул он.

Старик вскочил и, рыдая от счастья, вскричал:

– Буратино!

Этот анекдот кажется нам смешным, поскольку мы, читатели, следуем общепринятому ходу мыслей и поэтому попадаем в приготовленную для нас автором ловушку.

Пустые принципы

Еще одна крайне полезная альтернативная вселенная – это вселенная Пустых Этических Принципов – идеалов возвышенных, но при этом столь абстрактных, что с их помощью можно оправдать любое действие – или бездействие. Именно так действовал Джордж Буш, предлагая объяснение наложенного им вето на государственное финансирование исследований стволовых клеток эмбрионов:

Отбирать человеческую жизнь в надежде спасти другую человеческую жизнь – неэтично.

Наш главный специалист по этике приковал к себе наше внимание последним словом своей речи, ведь этика – наша главная слабость. Она занимает в наших душах теплое местечко по соседству с «Ред-Сокс», «Фоли-Бержер» и другими милыми нашему сердцу вещами.

Но, увы, мы учились в школе задолго до того, как детей бросили на произвол образовательной реформы[26], что не дает нам как следует насладиться заявлением Этика (как он сам себя называет). В частности, мы вспоминаем труды велеречивого немецкого зануды XVIII века, Иммануила Канта.

Старина Кант полагал, что рациональные этические действия должны быть основаны на принципах, или максимах, «которые вы хотели бы видеть в качестве универсальных законов», и что это «единственное условие, при котором ваши желания и стремления не будут вступать в конфликт друг с другом». К сожалению, мы вынуждены признаться, что наш немецкий оставляет желать лучшего (Salzkartoffel[27] и “Gerstensaft[28]” – вот, фактически, и все наши познания) и Кант, даже в переводе, представляется нам непролазным глубокомысленным Kartoffel. Однако одно он неплохо подметил: если вы оправдываете некое действие каким-либо абсолютным принципом, другие ваши действия также должны ему соответствовать. Кстати, насколько мы помним, наш вожатый в дружине скаутов-волчат[29] учил нас тому же.

Как же нам, в таком случае, поступить с тем фактом, что наш принципиальный Джордж в бытность губернатором Техаса налево и направо подписывал указы о смертной казни? Он не стеснялся говорить журналистам, что высшая мера наказания – это средство устрашения, которое помогает предотвращать убийства и изнасилования. Черт возьми, это звучит так, как будто Буш исповедует принцип: «Мы имеем полное право отбирать человеческую жизнь в надежде спасти другую человеческую жизнь». По крайней мере, это никак не сочетается с заявлением о том, что «отбирать человеческую жизнь в надежде спасти другую человеческую жизнь – неэтично», ибо звучит как полная противоположность ему.

Хотя, возможно, все это лишь мелочные придирки? Применять абстрактные этические принципы к конкретным этическим проблемам – дело ненадежное и рискованное, об этом вам скажет даже знаток медицинской этики. Лишний раз убедиться в этом мы можем на примере доктора из следующей истории:

Женщина в кабинете врача неожиданно восклицает:

– Доктор, поцелуйте меня!

Врач, взглянув на нее, отвечает, что это противоречило бы его этическому кодексу.

Проходит минут двадцать. Женщина вновь требует: