Аритмия чувств

Януш.Я переживаю мир очень по-женски, часто бываю растроганным. Даже когда читаю газеты, я вылавливаю те фрагменты, которые мои коллеги пропускают. В то же время я решительно не мог бы сказать, откуда это берется. Я знаю психику женщины лишь теоретически, поскольку очень много читал об этом — и Юнга, и Фрейда, и всех, кто писал и сосредоточенно размышлял о женской психике, но, возможно, у меня есть свойственная главным образом именно женщинам способность сочувствовать и сопереживать.

Дорота.Ты феминист?

Януш.Да, я мужчина-феминист. И не скрываю этого. Дискутируя с Малгожатой Домагалик, которая тоже признается в своих феминистских взглядах, я сказал, что разница между нами состоит только в том, что я не хожу к гинекологу, а она ходит. Хотя и это неправда,

потому что в связи с работой над книгой «Любовница» я побывал однажды у гинеколога, так что, может, лучше сказать — не хожу, но однажды был у гинеколога, чтобы побеседовать с ним. Как я уже говорил, мне бы хотелось, чтобы миром правили женщины. Считаю, что он был бы лучше, потому что женщины не рассматривают мир лишь в контексте борьбы интересов и могут подходить к своим решениям эмпатически. Я это вижу на бизнес-встречах в моей фирме — появляющаяся на них женщина вносит определенное спокойствие. Все присутствующие на встрече мужчины, если у них нет, конечно, каких-нибудь навязчивых идей на почве власти, хотят эту женщину очаровать. Покрасоваться перед ней, и ведут себя совершенно иначе, не обязательно хотят быть правыми. Если же на собрании присутствуют только мужчины, то оно превращается из Ьгтпз{:огтт§в то, что я называю Ыате${огтт§,то есть поиски наилучших решений перерождаются в поиски виновных, а значит, в необузданное желание добиться своей правоты. Если что-то не складывается — а такова жизнь, таковы модели в науке, таковы проекты, что порой что-то не получается, — то они непременно хотят найти виновного. Женщины же во время подобных встреч ищут не виновного, а возможность решения проблемы. Я всегда привожу в этом случае пример, касающийся моей фирмы. У меня было много директоров, фирма переходила из рук в руки, и бюро, в котором я работаю во Франкфурте, попало в руки американцев и находилось в очень скверной финансовой ситуации. И тогда корпорация назначила директором женщину. Женщину очень зрелую, в возрасте шестидесяти трех лет, то есть перед самым выходом на пенсию. Эта женщина, не желая оставлять свою семью, решила летать из Сан-Франциско во Франкфурт каждые две недели, чтобы спасать нашу фирму.

Дорота. И спасла?

Януш.Прежде всего она добилась, чтобы мы перестали работать себе в убыток. Она очень сильно изменила наше бюро, но при этом никого не уволила. Единственная из всех директоров, на протяжении двадцати одного года работавших в этой фирме, она могла в пятницу вечером пройти по комнатам и, придя, например, ко мне, спросить: «Януш, а дома тебя никто не ждет?» Хотя мой ранний уход домой не был ни в ее интересах, ни в интересах фирмы. Ни один другой шеф никогда ни на что подобное не решался, хотя среди них были и те, которые тоже задерживались в офисе фирмы до 22.00. Меня это до сих пор трогает. Тогда я впервые задал себе вопрос, действительно ли кто-то меня ждет, и отдал себе отчет в том, что между домом и работой непременно должна существовать граница. Будучи феминистом, я понимаю, что существует явление так называемого стеклянного потолка. Оно заключается в том, что ты сидишь в бюро и видишь сквозь стеклянный потолок всех этих шефов, всю их некомпетентность в управлении компанией и отлично знаешь, что именно ты должна быть там, наверху, и что это не так только потому, что ты женщина.

Дорога. О чем ты подумал, услышав, что в Польше создается Партия женщин?

Януш. Во-первых, я подумал, что у этой партии здесь нет никаких шансов. Тогда мне не приходило в голову ничего из того, в чем, по-моему, несправедливо и чересчур беспощадно обвиняют пани Гретковскую, — что она создала эту партию как раз перед изданием своей новой книги, дабы привлечь к своей персоне внимание.

Дорота.Но что-то в этом есть, ведь партия очень быстро перестала существовать.