Арк

Понимая, что Маленков – фигура, ему полностью подконтрольная, Лаврентий Павлович хотел его руками расчистить авгиевы конюшни сталинского наследия и в наиболее благоприятный момент занять самому кресло, с почетом проводив на пенсию бывшего соратника.

Вызывать своих людей, конечно, нельзя. Раз в аппарате сговариваются с военными, то, во-первых, они уже под наблюдением, а во-вторых, это будет показателем слабости: мол, запаниковал Берия, можно брать его тепленьким.

Нет, необходим кардинальный план без кровопролития, по-византийски хитрый и в то же время обеспечивающий после его претворения в жизнь полноту власти уже и над партией, и над Генштабом. Чтобы больше в их дурные головы даже мысли прийти не могло пойти против самого Лаврентия Павловича.

Хотя, какие у этих дуболомов могут быть мысли? Ясно, откуда ветер дует…

Зафаэль.

Система.

Единственное, о чем жалел, вспоминая службу у Хозяина, – так это о том, что теперь не составишь списочек и без суда и следствия не поставишь к стенке неугодных, завизировав все царским росчерком красного карандаша.

Зафаэль еще в сорок первом сказал: пока не встанешь у руля – выкручиваться будешь сам. А потом был тот самый памятный разговор у Ближней дачи, когда дали три месяца исправить ошибку.

Срок вышел.

Что ж, пришло время порадовать высоких покровителей.

Стоя у стола, обмакнул перо в чернильницу и начал набрасывать на листе бумаги схему предстоящей операции.

Сидевшие в припаркованном у обочины лимузине были похожи, словно родные братья. Серые, безликие, коротко стриженные мужчины средних лет.

Дверца открылась, и справа от водителя устроился молодой парень с наколками на руках. Одет он был в холщовые брюки, белую косоворотку, с надвинутой на брови кепкой. Обернувшись, блеснул золотой фиксой, улыбнувшись троице, сидевшей позади:

– Наш человек доложил, что Берия никому звонить не стал, заперся у себя и работает с документами. Крот заступит на пост через полчаса, можно начинать.

На заднем сиденье, посередине, громоздился человек в генеральской форме. По бокам пристроились двое, в полковничьих шинелях.

– Хорошо, – тихо сказал «генерал», – передашь по открытому каналу нашим войскам приказ о выдвижении в сторону Кремля. Далее. Как только мы прибудем на место – отправляйся со спецгруппой за нами. Мне нужно еще будет побеседовать с объектом, поэтому минут двадцать у вас будет в запасе. Задача – без шума перекрыть все подъезды к его дому во всех переулках.

– Так точно, товарищ Еремеев, – с шутливым пафосом козырнул парень.

«Генерал» погрозил ему пальцем:

– Попридержи язык. Я давно не Еремеев. На данный момент моя фамилия – Ильин. Смотри мне, тут все свои, а ляпнешь на людях такое – сам знаешь…

Тот лишь осклабился:

– Всегда у вас с чувством юмора проблемы были, мсье Ильин. Ладно, понеслась, – сказал он, открывая дверь и выходя из машины.

Серпухов, 1985 год

Небо было вязким, будто черная дыра пыталась поглотить все вокруг. Словно бы ниоткуда, в свете окон двухэтажного кирпичного дома появлялись и исчезали снежинки. Гулко подвывала вьюга.

Казалось, что на огромном огороженном участке – снежная пустыня. Сугробы, как песчаные барханы, двигались вслед за ветром.

Расчистили лишь дорогу, ведущую к крыльцу особняка, на которой сейчас, не глуша моторы, стояли четыре автомобиля: черная «Волга» и три неприметных серых «жигуленка».

Иногда кто-то из водителей ненадолго вылезал размять ноги, но быстро забирался обратно, поближе к печке. За стеклами автомобиля мелькали сигаретные огоньки, а вот выбрасывать окурки на улицу никто не посмел.

У водителя «Волги» зашипела тяжелая милицейская рация, лежащая на торпедо.

– Пятый, ответь, Седьмой на связи.

Шофер сипло пророкотал:

– Седьмой, я – Пятый. Код «двенадцать».

– Принял. Сходи проверь пацанов в машинах, чтоб не спали, и прогуляйся с фонарем вокруг дома.

– Принял, Седьмой. Отбой.

Мужчина расстегнул наплечную кобуру. Затем, взяв с соседнего кресла зимнюю форменную милицейскую куртку, выбрался наружу. Он внимательно огляделся и, ничего не заметив, отправился к стоящим рядом машинам.

Прошло уже пять минут, а Седьмой так и не увидел свет фонаря Пятого. Он выглянул в коридор второго этажа, крикнув:

– Всем внимание, возможно, прибыли гости.

Затем до максимума увеличил громкость рации и нажал кнопку вызова:

– Пятый, ответь. Седьмой на связи.

Раздался режущий слух щелчок, знакомый голос произнес:

– Седьмой, я – Пятый. Код «двенадцать».

– Пятый, твою мать, – проорал негодующе Седьмой, – где шляешься?

Рация помолчала, затем прохрипела:

– Батарейки сели в фонаре, менять пришлось, сейчас буду в зоне видимости.

Седьмой вернулся в комнату и укрылся на всякий случай за стеной слева от окна. Передернув затвор автомата, он напряженно всматривался в ночную пургу.

Вскоре появился долгожданный луч света, а вслед за ним и угловатая массивная фигура Пятого. Остановившись в условленном месте, тот дважды включил и выключил фонарь, после чего отправился дальше.