Арк

– Затем мы и здесь, Борис Натанович, – мягко заметил Спикер, – чтобы, как говорится, сказку сделать былью. Итак, время пришло. Можете перейти на другую платформу и сесть в электричку. Вертолет ждет там же, вы вольны вернуться домой. Или присоединяйтесь к нам, помогите сломать хребет этой Системе.

Директор протянул руку писателю, с надеждой глядя на него снизу вверх.

Не задумываясь, тот пожал ее и просто сказал:

– Я с вами.

– Не могу сказать с уверенностью, но, возможно, вам придется выступить против брата.

Наступило тяжелое молчание, лишь ветер тихо выл где-то вдалеке.

– Он не пойдет против такого, – кивнул на папку Стругацкий, – с кем бы он ни был в союзе. Я с вами, – повторил он.

– Ребята, рассыпались, работаем, – хлопнул в ладоши Зайцев, и через пять секунд на заснеженной темной платформе остались лишь трое мужчин и маленький мальчик. А солнце словно уснуло, не желая выходить из-за деревьев, хотя луна уже уступила место на небосводе.

Наступал новый день.

Таллин, 1977 год

Вокруг него на многочисленных полочках стояли различные порошки, чистящие и моющие средства, зубные пасты, лежали тряпки, губки, щетки. Рядом с табуреткой, на которой он сидел, было аж целых четыре веника и одна огромная швабра в ведре.

Сверху, свисая со старого желтого провода, тускло мерцала лампочка.

Заскрипела и отворилась дверца.

– А, друг Юра! – наигранно радостно воскликнул Аркадий. – Решил после смерти устроить меня на работу уборщиком?

– Нет, просто в аду ты настолько достал дьявола своими дурацкими шутками, что он вернул тебя назад, сказал, мол, товар бракованный, – хмуро ответил Кнопмус. – Ну и как тебе тут?

– Сижу, – развел руками Стругацкий.

– Положительно, ты просто непробиваем. Впрочем, это хорошо. Что последнее ты помнишь?

Аркадий приставил к виску палец и воскликнул:

– Пфффф.

– Как я понимаю, истерик, глупых вопросов и тому подобного не будет?

Тот покачал головой.

– Ну и ладушки. Давай тогда сразу к делу. Ты в курсе, что и так давно уже мертв?

– Забавный дядька, лысый такой, с огромной пушистой бородой, показал мне кинцо из сороковых, – сказал Аркадий, ощупывая карманы. – Слушай, а где мои сигареты? Чертовски хочется курить.

– Потерпишь, – ответил Кнопмус, прислонившись спиной к двери. – Значит, новый Страж все-таки пришел. А второе кино он тебе показал?

– Насколько я понял, ему помешал это сделать именно ты, он как раз собирался. Да, и еще… Он просил передать, что плевал он и на тебя, и на какой-то там договор, и на твои ультиматумы.

Цыкнув зубом, Кнопмус вздохнул и стал задумчиво покусывать костяшку большого пальца левой руки.

– Нет, – в конце концов, щелкнув пальцами, вымолвил он, – это не Страж. Страж физически не способен нарушить договор. Но тогда как он вернул тебе воспоминания?

– Знаешь, друг Юра, – едким тоном заметил Аркадий, – может, ты уже прекратишь этот цирк с формулами, где не известна ни одна из величин, потому как у меня огромное желание начать в непроизвольных количествах употреблять обсценную лексику.

– Ладно, ладно, – недовольно буркнул Кнопмус, – спрашивай. А сам говорил, что обойдемся без глупых вопросов.

– Да, собственно, у меня к тебе вопросов-то и нет. Я жду объяснений.

– Ты когда-нибудь говорил со своими детьми о сексе? – поинтересовался Юрий Альфредович.

– Что? – опешил Стругацкий. – Ну нет, не говорил. Может, Лена… не знаю. К чему этот странный вопрос?

– Да к тому, что это примерно то же самое, и я не знаю с чего лучше начать. – Он выдохнул и будто нырнул в омут с головой. – Хорошо. Первое. Ты – не человек. Ты – люден.

Москва, 1985 год

Еще десять лет назад здесь была маленькая деревенька, формально входившая в состав Москвы, но лишь на бумаге. Аккуратные домики, построенные после войны, ветшали, хозяева предпочитали жить в новых высотках столицы.

Недавно их начали потихоньку сносить, выделяя землю под строительство, и только на самом краю огромного котлована, словно реликты прошлого, оставались пока несколько уцелевших дач.

У одного из таких домов, когда-то, видимо, зеленого цвета, а сейчас просто облупившегося и засыпанного снегом, остановился Спикер.

– Прошу любить и жаловать. В свое время тут была одна из резиденций Абрасакса. Кстати, – заметил Спикер, и Директор повернулся вместе с ним к Борису Натановичу. – Именно здесь мы встречались во сне и с вашим братом. Очень интересное место с точки зрения пространственно-временного континуума. Эйнштейн, обладай он соответствующими приборами, съел бы свою шевелюру за право хотя бы полчаса поработать в этом доме. Но, к сожалению, в силу объективных причин подобное никак не возможно. К тому же рискну предположить, что мы будем последними, кто войдет сюда. И не факт, что выйдем обратно.

Будто из-под земли перед ними появился Бача. Выглядел он неважно: один глаз заплыл, царапины от недавнего взрыва вновь кровоточили, а левая рука болталась, словно ватная.