АркАДьев: Графами не рождаются

— Погоди, — сказал я, делая вид, что понятия не имею о родстве приятеля со своим преследователем. — Разве Шеклтон не у инквизиторов?

Парень тяжело вздохнул.

— Видишь ли… В некотором роде так и есть, — ответил он нехотя.

— Как это? Поясни.

— Ну, мой отец… В общем, прости, что не сказал раньше. Просто… не хотел, чтобы вообще кто-то знал.

— Чуть ближе к делу, — проговорил я.

— Да. Короче, мой отец инквизитор. Причём тот самый. Извини, Макс!

Пришлось изобразить удивление.

— Вот так новость! И ты молчал⁈

Пусть почувствует себя виноватым. Это сделает его более сговорчивым. А мне сейчас это очень нужно. Ибо в голове моей родился план.

— Макс, я сожалею, но клянусь, что не имею к его делам… Ну, к тому, что он до тебя докопался, никакого отношения!

Прозвучало довольно искренне.

— Мы это ещё обсудим, — пообещал я. — А теперь пойдём поглядим на Шеклтона.

— Нет, ты что, с ума сошёл⁈ — перепугался Сопля. — Нельзя!

— Можно. Не думаю, что держать его здесь законно.

— Но…

— Отец твой дома?

— Нет, на службе.

— Тогда и бояться нечего, верно? Всё, веди. И никаких возражений!

Поколебавшись, Сопля двинулся по дорожке, петлявшей между деревьями.

— Что ты собираешься делать? — спросил он через несколько секунд. — Выпускать его нельзя!

— Не беспокойся. Есть план.

Парень глухо выругался.

— Какой ещё план⁈ — спросил он обречённо.

— Мы подменим Шеклтона.

— Подме… Чего⁈ На кого⁈

— На моего родственника.

Сопля смерил доппельгангера непонимающим взглядом.

— Макс, ты бредишь⁈ Каким образом? У них нет ничего общего.

— Будет, не сомневайся. Родная мать Шеклтона не отличила бы, будь она жива.

— Я серьёзно, Макс! Как ты заменишь чокнутого старика на этого… кем он там тебе приходится?

— В этом всё и дело. Видишь ли, этот парень — мой доппельгангер. И я могу придать ему любую форму. И даже велеть вести себя, как тронутый умом чародей.

— Доппельгангер⁈ — опешил Сопля. — И откуда… откуда он у тебя?

— Создал, ясное дело. Откуда же ещё?

— Создал? Сам⁈

— Ну, да.

— Ты серьёзно?

— Абсолютно. Твой отец не заметит разницы. По крайней мере, сразу.

— А если заметит?

— Решит, что Шеклтон сам создал двойника и сбежал. Ты же доппельгангеров делать не умеешь?

Парень отрицательно покачал головой.

— Ну, вот. Значит, тебя он точно не заподозрит.

— Но, Макс, как ты всё это сделаешь, если Шеклтон заперт в доме магическими печатями? Причём такими, которые до сих пор не сумел разрушить. А главное — что ты собираешься делать с ним, когда вытащишь отсюда?

Вопрос хороший. Закономерный. Особенно учитывая, что я и доппельгангера-то только нашёл, куда пристроить. Но если Шеклтон зачем-то понадобился инквизитору, значит, он нужен и мне.

— Ничего, поглядим, что там за печати, — проговорил я.

Мы как раз подошли к скрытому деревьями и живописными кустами сирени домику. Дверь была железной, но это ерунда. Главное — магия, которую на неё наложили. И не только на неё. Явно инквизитор позаботился о том, чтобы установить на здание полный контур, превратив его в тюрьму. Я поднялся по ступенькам.

Сопля нервно огляделся, словно боялся, что его отец неожиданно появится из кустов, словно чёрт из табакерки.

Я всмотрелся в наложенные печати. Так-так… Явно над ними потрудился не отец одноклассника. У него-то был третий уровень, что бы он там из себя ни строил. Ведь в каждом роду ограничения одинаковые для всех. Здесь же контур создавался чародеем куда более сильным. Не ниже пятого уровня. Значит, инквизитор действовал не один. И это придавало в моих глазах Шеклтону ещё большую ценность.

— Ну, как, сможешь снять? — с сомнением спросил Сопля.

— Сейчас узнаем. Не дёргайся.

Положив ладони на холодный металл двери, я сосредоточился на том, чтобы разложить сложный конструкт на составляющие. Так работать будет проще.

Глава 19

Тонкая работа поражала. Поработали над печатями весьма умелые мастера.

Разложив конструкт на составляющие, я с удивлением обнаружил среди них заклятия и чёрного толка. Вот так инквизиторы! Не побрезговали и тем, против чего сами выступают. Впрочем, чему удивляться? Уверен, что инквизитор Марк, отец Сопли, весьма гибко относиться ко многим вопросам, особенно если они касаются дознания преступников, и готов переступить некоторые моральные дилеммы, лишь бы выбить необходимые показания.

Взламывать хитросплетения печати было не так сложно, как утомительно. На каждый узел нужно было создавать отражатель и «зеркалить» его, разбивая чары.

Наконец, удалось сжечь последний узел, и дверь со скрипом отворилась.

— Чистить мне гальюн всю оставшуюся жизнь! — воскликнул Шеклтон, увидев нас в дверях. — Караси вы краснопузые, какого чёрта морского вы тут потеряли⁈

— Вас пришли освободить, — произнес я, войдя в помещение.

Комната, в которую заперли учителя чёрных начал, была крохотной. Пахло тут жутко, и я подозревал, что основной вклад в эту вонь внёс именно Шеклтон. Приверженностью к гигиене полоумный преподаватель явно не страдал.

— Освободить? — ещё больше удивился пленник. — Да я… Что я, королевна какая-то в темнице, намотай меня на брашпиль, чтобы меня освобождать, якорь мне в глотку⁈