Аркадий Бухов

Октябрьскую революцию Бухов не понял и «не признал». Вместе с Аверченко и Тэффи он оказался в эмиграции. Однако, в отличие от этих реакционеров, Аркадий Бухов осознал свою ошибку и свою вину перед родиной.

Вернувшись в Советский Союз в начале двадцатых годов, вместе с Алексеем Николаевичем Толстым, с которым был дружен, Аркадий Бухов тотчас же окунулся с головой в оперативную журналистско-писательскую работу. Он активно сотрудничал в журнале «Безбожник», сотрудничая в советский сатирических журналах. С 1934 по 1938 год он активно и плодотворно работал в журнале «Крокодил», куда был приглашен Мих. Кольцовым, высоко ценившим талант Аркадия Бухова и его организаторские способности.

Я познакомился с Аркадием Сергеевичем, когда он уже работал в «Крокодиле» заведующим редакцией журнала. Он был превосходным журнальным работником. Работоспособность его была поразительной. В случае необходимости он один в фантастически короткий срок мог сделать весь номер журнала: придумать темы для рисунков, написать рассказ, фельетон, заметку, подписать карикатуры. И все это легко, без лихорадочной спешки, без натуги, как бы играючи.

Мы, молодые тогда, начинающие сатирики и юмористы, только ахали, глядя на него:

— Вот это техника!

Техника юмора у Бухова была действительно высокая. Он умел в юмористическом ключе писать на любую тему. В этом заключалась его сила. И слабость. Техника помогла ему освоить новые, советские темы. И она же подводила его там, где вместо подлинного юмора жизни и подлинной сатирической злости появлялась ремесленная бойкость пера.

Однако о лучших его рассказах следует сказать, что в них техника присутствует, но не ощущается. В этих рассказах буховские лаконизм, остроумие, яркость комических деталей естественны, не надуманы. По этим рассказам видно, что он любит и чего он не любит. А любил Бухов многое. Он был большим жизнелюбцем — веселым, любознательным, жадно интересовавшимся всем новым в нашей советской жизни человеком.

Он любил писательскую молодежь. Я вижу его как живого: приятно полноватый, вернее — округлый (как Павел Иванович Чичиков), с чуть одутловатым лицом с очень правильными чертами, классически лысый — лишь на висках и на затылке остатки светлых волос, одетый в серый свободный, хорошо сшитый костюм. Он был похож на одного из диккенсовских героев. Может быть — на самого Пикквика. Он мог часами рассказывать нам разные забавные историйки из жизни дореволюционных литераторов. При этом он сам много смеялся, и иногда до слез. Когда смеялся — весь трясся и морщил нос. становясь похожим на большого, толстого, симпатичного кота.

Однажды он сказал мне:

— Знаете, мне Горький как-то — до революции это было — сказал: «У меня болели зубы, а я читал вашу книжку и все-таки смеялся!»

Сморщив нос, он хохотнул и прибавил:

— А вот имярек (он назвал фамилию одного видного литератора с дореволюционным стажем) встретил меня недавно и говорит: «Надо бы о вас статью написать, Аркадий Сергеевич, но ведь закрывать вас рано, а открывать — поздно». Остроумно, правда?

И снова хохотнул, сморщив нос. А глаза не смеялись. В глазах была горечь.

Валентин Катаев

Все самое смешное было придумано им

Аркадий Бухов был одним из самых популярных сатириконцев. Его имя стояло рядом с именами Аркадия Аверченко и Тэффи. Он обладал редчайшим даром смешить. Помню, как в гимназии, пряча под партой запретный журнал «Сатирикон», мы буквально помирали от смеха, читая рассказы Аркадия Бухова. По мнению большинства читателей «Сатирикона», он был еще смешнее, чем Аверченко и Тэффи, что казалось почти невероятным. Правда, Аркадий Бухов был менее сатиричен, но зато «гении чистого юмора» присутствовали в каждой его строчке, заставляя дореволюционного читателя смеяться до колик.

В советское время Аркадий Бухов продолжал выступать в своем жанре, украшая своими неприметными миниатюрными рассказами, фельетонами и пародиями страницы наших многочисленных журналов, и, конечно, в первую очередь «Крокодила», постоянным сотрудником которого он был до конца своих дней.

За время советской власти талант Аркадия Бухова обогащался, стал глубже, острее. Теперь он сочетал в себе все глубже бесшабашную веселость, поразительный юмор, способность смешить читателя с социальной направленностью, сатиричностью, гражданственностью, бичуя все и всяческие пороки нашего общества, доставшиеся в наследство от старого мира: мещанство, подхалимство, стяжательство, приспособленчество, пьянство, лень, тунеядство.

Он боролся с этими пороками не покладая рук, до конца дней своих все такой же остроумный, легкий, стремительный, полный кипучей жизнерадостности и заразительного смеха.

Он был бриллиантом чистой воды в «короне русского смеха».

Я любил его как человека и юмориста, читал все его вещи с удовольствием и с не меньшим удовольствием выступал в качестве его соавтора. Мы вместе написали несколько веселых пародий и фельетонов, причем Аркадий Бухов всегда играл первую скрипку. Все самое смешное было придумано им.