Аркадий Гайдар. Мишень для газетных киллеров

В подтверждение подозрительности его целей молодые коллеги привели такой довод: Гайдар все последнее время старательно учил немецкий…

Что Аркадий Петрович «все последнее время» ходил в немецкий тыл за «языками» и, случалось, приносил оглушенных, обеспамятевших фрицев на себе, эти трое упоминать не стали. Как ничего не рассказали и о том, что Гайдар потом часами сидел над трофейными документами.

Немецкий Аркадий Петрович изучал еще в реальном училище. На передовой ему была нужна совсем иная лексика.

На основе письменных заявлений, сделанных тремя молодыми негодяями, в большом здании на Лубянке было заведено уголовное дело. Писатель А. П. Голиков-Гайдар обвинялся в измене Родине «в форме невозвращения к месту постоянной службы и добровольной сдачи в плен противнику».

Недавно отыскались следы этого «дела». Оно до сих пор в надежной сохранности[10].

Как Аркадий Петрович Гайдар исполнял обязанности «изменника родины»

Редакционные новости. В Москве начинались трудности с продовольствием. Мишу, Володю и Диму, когда они вернулись из Киева, поставили на спецдовольствие. А в издательстве «Правда», где помещалась и редакция «Комсомолки», эти трое ходили из кабинета в кабинет, пили еще не нормированную водку и всем рассказывали, как они уже давно заподозрили писателя.

Разговор с генералом Власовым. Сам же писатель в это время медленно брел по Бориспольскому шоссе под Киевом неизвестно куда. Вместе с ним брело и брошенное шестисоттысячное войско. Здесь были лучшие части Красной армии, готовые драться насмерть. Лучшая бронетехника. Лучшая артиллерия. Сотни грузовиков с боеприпасами. Не было только военачальников, выдвиженцев И. В. Сталина, назначенных на высокие должности взамен 40 000 командиров, расстрелянных вместе с маршалом Тухачевским. И не было абсолютно никакой информации. Люди еще не могли поверить, что в Кремле и в Генеральном штабе на Арбате их уже списали как «запланированные потери».

Внезапно послышался грохот тяжелого танка. Машина двигалась со стороны Киева. На башне, в черном шлеме, блестя наградами, восседал командир. Судя по петлицам ромбической формы, это был генерал[11]. Первый увиденный после падения Киева.

Танк, не притормаживая, нахально двигался посреди шоссе. Люди торопливо шарахались в стороны, чтобы не попасть под гусеницы, но в то же время удивленно и даже радостно передавали друг другу: «Власов! Генерал Власов. Командующий 37-й армией». Окруженцы радовались его появлению. Значит, Родина их не забыла, не бросила. Они кричали генералу, просили его остановиться. Они хотели его о многом спросить… Но Т-26 даже не замедлил ход.

…Аркадий Петрович Гайдар с двух лет отличался чувством собственного достоинства. Ни при каких обстоятельствах его не терял, даже если это грозило ему расстрелом[12]. Когда сотни людей выстроились вдоль дороги, уступая путь танку, Гайдар вышел на середину шоссе, расставил ноги в знак того, что никуда с места не сойдет, и широко расставил руки. Со стороны могло показаться, что он собирается танк обнять.

…Читатель, вы когда-нибудь пытались остановить посреди дороги мчащееся навстречу такси? А там, на Бориспольском шоссе, двигался танк. И земля была уже ничейная, то есть практически отданная врагу. И никакие законы — гражданские, согласно Сталинской конституции, а также военные — тут не действовали. Из танка могла ударить пулеметная очередь. И сколько бы народу эта очередь ни уложила, пулеметчика никто бы не привлек к ответу. Здесь царило абсолютное безвластие.

…По мне однажды тоже на дороге чуть не ударила автоматная очередь. Я случайно оказался возле неизвестно откуда подлетевшего кортежа М. С. Горбачева. Произошло это на Кутузовском проспекте в Москве. Телохранителей напугал длинный темный полиэтиленовый пакет с двумя ручками, который я держал в правой руке. Потом лишь я сообразил, что он был удобен для метания, как осовремененная праща.

Помню, как в доли секунды опустились стекла в машине охраны; помню свое ощущение полной незащищенности и обреченности, когда в двух метрах от меня проплывали длинные лимузины; помню беспощадные, в ту минуту нечеловеческие, каменные от испуга глаза коротко остриженных охранников, готовых вскинуть оружие, которое они держали в руках, и нажать курки.

…А еще танк мог раскатать Гайдара гусеницами, как тесто.

Но в Гайдаре присутствовала нравственная мощь, которой обладало все расстрелянное Сталиным поколение. Сегодня таких людей уже просто нет. Наверное, последним, кто обладал такой внутренней силой, был Георгий Константинович Жуков. Он, в конечном счете, и спас Россию. Не случайно Сталин перебрасывал его с одного катастрофического участка советско-германского фронта на другой.