Аркадий Пластов

В композиции полотна нет ничего случайного, второстепенного, не откликающегося на общее настроение. Все предстает в своей главной, коренной сущности. В действиях персонажей сквозит та безотчетная самостоятельность, которая лучше всякого рационально взвешенного поступка обнаруживает неискаженное естество человека.

Своих героев Пластов знал доподлинно, на протяжении многих десятков лет, одну и ту же модель он писал неоднократно, в разные периоды жизни. Его привлекали самобытные индивидуальности, имеющие свой независимый круг мыслей, суждений, чувствований, сознающие собственную значимость и общественный вес. Он часто создает образы, овеянные духом истории, заключающие в себе приметы большой жизненной биографии.

Мощный, с головой мыслителя старик Иван Хитрое (1952-1954), подстать ему неистовый Иван Кузнецов - решетник (1948-1949), рассудительный Иван Батин (1955), гордого, непокорного нрава сторож на гумне Михаил Гуляев (1947). У каждого своя неповторимая повадка, житейская мудрость, накопленная годами упорного труда. Словно слышишь колоритную речь этих стариков поволжской земли, умеющих сказать о жизни весомо и обстоятельно.

Всматриваясь в лица своих моделей, он старался распознать и выразить типические особенности могучего сословия русских землепашцев, к которому принадлежал сам. Эстетически значимыми для него являются штрихи и качества личности, сформированные конкретной деятельностью, реальными перипетиями судьбы. Отсюда многие портреты художника имеют жанровую окраску, подразумевающую участие персонажа в жизненном действии, либо указывающую на род его профессионального занятия. Таковы портреты Девушка с велосипедом (1955), Подпасок Николай Лобанов (1957), Гуртовщица Маня Шарымова (1958), Конюх лесничества Петр Тонынин (1958).

Валя Репина. 1958

Частное собрание

Лето. 1959-1960

Государственная Третьяковская галерея, Москва

При этом образным нервом каждой работы является глубоко индивидуальное психологическое состояние, характеризующее отношение портретируемого к миру и своему положению в нем, преломляющее особенности характера, специфические импульсы определенной социальной и национальной среды.

Впрочем, художник изначально мыслит не словесными формулировками или логическими понятиями, а наглядными, живописными ценностями, убедительно за себя говорящими зрительными представлениями. «...Никогда не придумываю названий, - замечает художник. — Название и идея картины, замысел, его облик рождаются одновременно, неотделимо друг от друга. Но только на холсте я пишу цветом и т. п., а на бумажке, что под картиной, пишу ну как бы подстрочный перевод, что ли, того, что зрителю предстает в том или ином обличии перед глазами... Давая свой подстрочник, я втайне рассчитывал, что он попадет, попадет в руки поэта или просто умного человека, и этого ключа хватит ему открыть твой ларец с немудреными сокровищами»[¹ Из черновика письма искусствоведу С. 1963 г., январь. - Художник, № 11, с. 27.]. В больших композициях Пластов, как правило, избегает центрического построения пространства, излагает событие в виде движущейся человеческой массы, выходящей нередко за пределы холста. К принципу свободной, незамкнутой группировки тяготеют картины Колхозный базар (Скотный ряд) (1936), Ярмарка (1947), Праздник (1954-1967). Действие в них как бы разбито на ряд самостоятельных фаз, свободно от строгой формальной дисциплины, всей своей композиционной направленностью воплощает многоликую стихию народного гуляния, объединяющую людей одного социального положения, испытывающих влияние единых общественных интересов и стимулов. В обрисовке события художник использует гибкую систему контрастов и аналогий, которые, впрочем, также далеки от явных повторов и одинаковостей, обнаруживают сходство через различия. Очертания воспроизводимых предметов лишены строгой геометрической правильности и словно выведены из подчинения механическим закономерностям.

Нина. 1961

Частное собрание

Иван Батин. 1955

Частное собрание

В картине Праздник группировка большого числа персонажей подчинена показу живой, движущейся стихии конноспортивного состязания. Собравшийся на праздник разнообразный люд образует живописную, остро реагирующую на происходящее людскую массу, оттеняющую динамику лошадиных скачек. Элементы пейзажа, скачущие животные, многочисленные зрители размещены в свободном пространстве и словно вовлечены в безостановочную игру природных форм и сил. Ощущение вольного простора, самостоятельной, интенсивной жизни природы, независимого взаимодействия реальных тел, вызванного естественными причинами, рождает особое соотношение свободы и необходимости, отвечающее новым возможностям, открывшимся перед людьми в один из моментов исторического развития.