Аркаим

Потом была прогулка вдоль реки, кто-то щелкал «Зенитом», все смеялись и пили шампанское. Вечером в кафе, после многократных «Горько!» и первого танца молодоженов, Алексей разговаривал с отцом и наблюдал, как пёстрая молодежь танцует вокруг Маши в белоснежном платье. Мелодия сменилась на вальс, и вот уже кружат пары, Маша танцует с Колей, Алёна с Андреем Николаевичем, смешливая соседка невесты по комнате Маринка с отцом Маши. Пары поменялись, а Лёша всё наблюдал, пока его отец говорил что-то про грядущий день рождения супруги и новый хрустальный сервиз.

– Я бы на твоем месте ревновал, – вдруг произнес отец.

– К кому? – Алексей ошарашенно посмотрел на своего родителя.

– Так не смотрят на учителей, – отец откинулся на спинку стула и лениво крутил бокал с вином, – если бы твоя мать так смотрела на постороннего мужчину, я бы на ней никогда не женился.

– Папа, не говори ерунды, Маша боготворит Андрея Николаевича, он очень многое сделал для неё, только любит она меня и замуж выходит за меня, – отмахнулся Алексей, наблюдая, как его невеста смеется чему-то, запрокинув голову, живое воплощение счастья, фарфоровая белая куколка в объятиях не молодого уже профессора.

– Наверное, ты прав, сын… или я просто немного перебрал, – отец поставил бокал и встал из-за стола с твёрдым намерением вспомнить молодость и раскружить в бешеном вальсе свою супругу.

Почему Алексей вспомнил тот танец? Не свой первый свадебный танец и не брачную ночь, а именно этот танец. Почему воспоминание, которому он раньше не придавал значения, сейчас вихрем ворвалось в его голову и взметнуло там безумный хоровод мыслей, которые словно осенние листья кружились в замысловатом хороводе, скрывая что-то важное.

Глава 8

Маша сидела в купе у окна, глядя на мелькающие в темноте огни фонарных столбов, на пролетающие мимо с дребезжащим звоном станции, на чужие дома, за освещенными окнами которых мирно текла чья-то жизнь. Соседи уже легли спать, напротив нее похрапывала грузная тетка, которая завалилась в купе с авоськами в одной руке, другой втаскивая за собой упирающегося упитанного отпрыска. Отпрыск копошился наверху, явно не желая спать, когда вокруг происходило такое приключение – дальняя поездка на поезде. Над Машей тихо спал совсем еще зеленый студент, за день совместного пути он уже успел рассказать, что учится в Москве на юриста, а сейчас каникулы, и он едет домой в деревню к матушке и своим многочисленным братьям и сестрам.

Маше казалось, что прошла вечность, прежде чем ее соседи улеглись, и она наконец-то смогла остаться наедине со своими мыслями и перестуком колес. Поезд Москва-Челябинск уносил ее прочь из прошлой жизни, уносил ее туда, где она была счастлива раскрывать тайны древних поселений. Это было ее личное паломничество к местам силы, ее шанс понять, кто она и что с ней случилось, почему ей так не хватает тех дней, почему ей снится по ночам Урал и его нераскрытые до сих пор тайны.

Она не готовилась к этой поездке, еще два дня назад они с Алёной планировали уехать на дачу, отдохнуть от шумного города, позагорать у реки и побродить в поисках умиротворения по местным лесам. Маша полезла на антресоли, чтобы достать свои старые кеды, и когда она, стоя на табурете на цыпочках, пыталась нащупать вытянутой рукой сверток с кедами и спортивным костюмом, ее взгляд упал на коробку, покрывшуюся трехлетним слоем пыли. В такие моменты ей не хватало роста, но в итоге сверток был изъят и сброшен на пол, а вслед за ним, балансируя на кончиках женских пальцев, спустилась и таинственная коробка.

Под крышкой лежали старые выцветшие фотографии, черно-белые и цветные снимки, чудом уцелевшие после визита «инквизиторов», которые так легко разрушили всё, что Мария любила в этой жизни. С одних снимков улыбались знакомые лица, другие показывали раскопки, на третьих были запечатлены горы и маленькие вагончики, служившие полевой лабораторией. А вот и дневники, которые она вела. Ровными аккуратными буквами на каждой страничке были выведены дата и место, ниже перечень находок с отсылками к другим записям. Местами были вклеены листочки, дополняющие фактами ту или иную реликвию, тщательно прорисованную её же рукой.

Солнце заливало светом комнату, в его лучах как зерно на снимках отсвечивала пыль. Маша сидела на полу, перебирая прошлое, слезы катились по щекам, но она не замечала этого. На самом дне коробки она нашла записку, имя и адрес: Фаина, ул. Айвазовского, д.7, кв. 15. Несколько минут Мария смотрела на этот листочек, и никак не могла вспомнить, откуда он взялся, пока взгляд не упал на холщовый мешочек, внутри которого лежал камень пыльного зеленого цвета.