Аркан душ [СИ]

— Демоны Харрша! — эльф выругался и отпрянул, зло оскалившись, но потом снова схвати меня, встряхнул… и получил другую картинку — я вспомнила, как в самый первый день похищения мне обрили голову и поставили на грудь клеймо.

— Б…………….! — абсолютно не по эльфийски высказался рабовладелец и отпустил меня. Встал с кровати, отошел к столу, налил себе что-то в кубок из узкогорлого кувшина. — Я должен был догадаться!

Часть 32

Ага, а то до этого он не знал, что обычно делают похитители с пленницами! Догадался он… так ему и надо!

Я зажмурилась, пытаясь сдержать слезы, и снова отползла в дальний угол кровати, только бы оказаться подальше от этого ушастого гада. Дура! Еще жалела его… скотину такую. Вся его «любовь» — это хозяйская прихоть, просто ему понравилась экзотическая канарейка. «Птичку» можно посадить в клетку, кормить вкусными плодами и даже баловать под настроение. Можно даже подлечить ей крылышки, если кто-то без спросы повыдирает оттуда перья. Но если канарейка вздумает заикнуться о свободе или не станет петь по команде…

— Прости… — пока я злобно пыхтела про себя про рабовладельцев и прочих сволочуг, чертов эльф успел снова переместиться ко мне на кровать, но, слава богу, хватать и лапать не стал. И лицо у опять словно осунулось, под глазами залегли глубокие тени. — Прости, птичка. Я все время забываю, что ты не человек под этой оболочкой.

Я с трудом сдержалась, чтобы не пнуть ушастого расиста пяткой прямо вот куда достану! Я как раз человек! В отличии от некоторых!

— Не злись, михеле… я идиот, я даже не подумал, как тяжело тебе будет показывать кому-то свое унижение. Эта проклятая печать… нет ничего страшнее запертой магии и чувства бессилия. Это так унижает. Я понимаю. Но почему ты не хочешь забыть?!

— Потому что это моя жизнь! И моя память! — злобно, хотя и ни фига не конструктивно отозвалась я. К черту, пусть считает это психическим отклонением, религиозным табу или просто женским тупым капризом, мне до лампочки.

— Женщины непостижимые существа. Независимо от расы, — заключил эльф через какое-то время, все же сгреб меня в охапку вместе с одеялом, откинулся на подушки и устроил мою голову у себя на плече.

— Я тебя вообще не понимаю. Ты меня боишься и при это дерзишь и огрызаешься. Тебе больно вспоминать плен, но ты не хочешь ничего забывать. Ты нашла дочь в существе другой расы и притащила ко мне в дом совершенно посторонних змеелюда и его детеныша, а теперь трясешься над ними так, словно они тоже твоя семья. Я бы подумал, что ты готова полюбить любого, но на меня твои добрые чувства не распространяются. Ты совершенно непонятное существо, Натаэль. Я злюсь, но хочу тебя. Это… непривычно. Неправильно. Невероятно!

Я вывернулась и заглянула ему в лицо, такой у него был голос. И бровь эта заломленная, напрочь разрушившая картину холодного ушастого сволоча. Такое мучительно-нежное недоумение глазах… И я не выдержала — высвободила из одеяла руку и очень осторожно, кончиками пальцев погладила его по щеке. А потом испугалась собственного жеста — руку отдернула и спрятала в складках одеяла. И сама спряталась, отвернулась, уткнулась ему в плечо и попыталась сползти с его колен.

Эльф вдруг рассмеялся, поймал меня, стиснул, опрокинул на кровать… я только и успела, что испуганно пискнуть и зажмуриться — дура! Разнежничалась! И с кем?!

— Не бойся, птичка. Я уже понял, что тебя нельзя принуждать силой, — ушастый «ловец» навис надо мной, опираясь на выпрямленные руки. Потом чуть согнул их в локтях, опускаясь ближе, хмыкнул, и легонечко подул мне в лицо, так, что я захлопала глазами от щекотки и недоумения.

- Знаешь, есть такие птицы в эльфийском лесу, люди называют их золотыми колокольчиками за их нежное оперение и красивый голос. Очень редкие птицы, очень осторожные, не доверяют даже эльфам. Их можно поймать сетью, но они будут до последнего биться в руках, а если стиснуть пальцы посильнее — просто гибнут. Но случается, очень-очень редко, что самые умелые, терпеливые и осторожные эльфы приманивают такую певунью к своему дому вкусными зернышками и обещанием безопасности. И если не не спугнуть и не обидеть, то золотая михеле может остаться навсегда, а ее волшебный голос принесет в дом счастье.

Он наклонился надо мной еще ниже и очень легко, нежно, без напора или агрессии коснулся моих губ своими.

— Я подожду, михеле. Я подожду, пока ты сама слетишь ко мне в руки.

Часть 33

Он ушел, а я лежала, свернувшись в клубок под одеялом и думала. Вот это я влипла… только этого птицелова мне не хватало для полного счастья. Нет, хорошо, конечно, что он не собирается «ловить меня сетью» и брать силой. Но мне-то что делать?

Он совершенно точно не нужен мне, как мужчина, даже не смотря на то, что некоторые моменты меня трогают, или давят на жалость, или… на другие какие-то чувства.