Архангельские былины и исторические песни, собранные А. Д. Григорьевым. Том 3

Поежжал-то Потык Михайлушко да сын Ивановиц
Да во Орду, в землю да он неверную.
Да садилса Михайлушко дак на добра коня.
Да не видели поески да богатырьское;
5. Только видели: в цистом поли курева стоит,
Курева-то стоит, да дым столбом валит.
Не путём-то он ехал да не дорогою, —
Да церес те же он стены да городовыя,
Да церес те же он веть башонки наюгольния;
10. Да приехал в Орду-землю неверную.
Да он бил-топтал Орду-землю неверную;
Он красно-то золото катил телегами,
Он красных-то девушок табунами;
Он выбрал сибе в замужесьво Марью-королевисьню.
15. Он привёс-то ко князю да ко Владимеру,
Да весёлым они пирком да они свадёпкой.
Да и матушка кнегина да была сватьей же.
Они клали-то заповедь великую:
«Да которой умрёт, другому жыфком лекци!»
20. Уш тут выслушала Опраксия-королевисьня.
Поежжат-то Потык Михайлушко да сын Ивановиц
Он на вёшны на тихи да он на заводи
Он стрелет-то гусей-лебедей да перелетных серых утоцёк.
Да уехал тут Потык Михайлушко сын Ивановиц
25. Он на вёшны на тихи да он на заводи.
Тут егова Марья-королевисьня приставилась.
Настрелял он гусей-лебедей да перелетных серых утицэй,
Да приежжал он с вёшной со тихой да он со заводи.
Да стрецят ёго Опраксея-королевисьня:
30. «Уш ты ой Потык Михайлушко да сын Ивановиц!
Да приставилась Марья твоя да королевисьня;
Уш я цюла же у вас, да клали вы заповедь великую:
“Да который помрёт, другому жыфком лекцы”».
Ходил-то Михайлушко во кузницю;
35. Он ковал-то веть прутьё железно же:
Да и три-то он прута да ишше железных же,
Да и три-то ишше прута да оловянных же,
Да и три-то ишше прута да он веть медных же.
Да выкапывали Михайлушку тёмной подгрёп
40. Да и сорок-то сажон да в шырыну же веть,
Ише сорок-то сажон да в долину же веть.
Звали попа-та, оцця духовного;
Зарывали тут Потыка Михайлушка сына Ивановица
Со своей же со Марьей да королевисьней
45. Да песком-то хрящом ёго засыпали,
Завалили каменьём да ишше серым же
Да заклали-то плитьём ёго железным же.
Да и тут-то Михайлушку славы поют:
«Не бывать-то Михайлушку да на белом свету,
50. Не видать-то Михайлушку да свету белого!»
Потухла зоря-та да как вецерьня же, —
Да соскакивали з гробници обруци железны же,
Выставала тут Марья-королевисьня.
Да на ту пору Михайлушко ухватциф был;
55. Он светил-то свещи да воскуяровы,
О(н) брал шемьци-ти[39]

да фсё калёны же,Ей захватывал в шемьци-ти да фсё калёны же,
Он сек-то ей прутьём-то железным же,
Он сек-то, обломал фсё до рук прутьё.
60. Уш стала зоря-та веть как утрянна, —
Ишше пала тут Марья да во гробницу же,
Тут наскакивали обруци железны же.
Ишше стала потухать да зоря вецерьня же, —
Да соскакивали ёбруци железны же,
65. Выставала тут Марья да из гробницы же.
Да на ту пору Михайлушко ухватциф был;
Да светил-то он свещи да воскуяровы,
Да и брал-то шемьци-ти да он калёны же,
Он захватывал Марью да королевисьню,
70. Да и сек-то он прутьём да оловянным же,
Он до рук-то фсё прутьё да обломал же веть.
Ише стала зоря-та да уш как утрянна, —
Уш тут пала Марья да во гробницу тут,
Да наскакивали обруци железны же.
75. Потухала зоря-та да как вецерьня же, —
Выставала тут Марья да из гробницы-то,
Да соскакивали обруци железны же.
Да на ту пору Михайлушко ухватциф был;
Да светил он тут свешши да воскуяровы,
80. Да и брал-то шемьци-ти да он калёны же,
Да захватывал свою Марью да королевисьню
Да и сек-то ей веть прутьём медным же,
Да обломал-то он да до рук же фсё.
Да и тут-то да ёму Марья да змолиласе:
85. «Некогда больше не буду да так веть делать же!»
Заревел-то тут Михайлушко да по-звериному,
Зашипел-то Михайлушко да по-змеиному,
Засвисте(л)-то Михайлушко по-соловьиному.
Да уцюли тут малы-ти ребята же,
90. Що ревёт-то тут Потык Михайлушко да сын Ивановиц.
Побежали они ко князю да ко Владимеру:
«Там ревёт-то ф тёмном подгребы Потык Михайлушко да сын Ивановиц!..»
Пошол же княсь Владимер к попу, оццю духовному.
Выпускали Михайлушка ис тёмна подгреба;
95. Ише прозвали «Марья Безсмёртна же!»
Тут задумал Михайлушко ехать на тихи на вёшны да он на заводи
Он стрелеть-то гусей-лебедей да перелетных серых утоцёк.
Он уехал на вёшны на тихи да он на заводи.
Тут приехал Вахрамей да Вахрамеевиць
100. Да взял силою у князя у Владимера,
Увёс силою Марью-ту Безсмёртну же.
Да приежжаёт-то Потык Михайлушко да сын Ивановиць
Он со вёшной со тихой да он со заводи.
Да стрецят-то ёго матушка кнегина Опраксея-королевисьня:
105. «Уш ты ой еси, Потык Михайлушко да сын Ивановиць!
Приежжал-то Вахрамей да Вахрамеевиць
Да увёс у тя Марью да Безсмёртну же!»
Да скорёхонько Михайлушко сра<я>жаицсэ,
Да круце того Михайлушко снарежаицсэ.
110. Говорит ему матушка кнегина Опраксея-королевисьня,
Да говорит-то ёму батюшко Владимер да стольнекиевской:
«Уш ты ой еси, Потык Михайлушко да сын Ивановиц!
Ты не езди ззади за Вахрамеём да Вахрамеевицом:
Потеряш ты свою да буйну голову!» —
115. «И две смерти не будёт, и без одной не миновать.
Ишше малы-ти рибята миня дразнить будут:
“Ишше здорово жинилсэ, да тибе не с ким спать!..”»
Да и брал-то Михайлушко добра коня,
Да и брал-то копьё да долгомерноё,
120. Да и брал ише сабёлку он вострую,
Ишше взял-то он палоцьку буёвую;
Да скорёхонько скакал он да на добра коня.
Да не видели поески да молодецькоей;
Да только видели: ф цистом поле курева стоит,
125. Курева-та стоит, да дым столбом валит.
Не путём он пуехал да не дорогою, —
Да церес те же он стены да городовыя,
Да церес те же новы башонки наюгольния.
Ехал он по полю-то цистому,
130. Да наехал-то он да на сырой же дуп, —
Да у сыра-та дуба да и лютая змея да и тут привязана.
Он хотел ссекци у змеи-то да буйны головы;
Да и тут-то змея-то да ёму змолиласе:
«Уш ты ой еси, Потык Михайлушко да сын Ивановиц!
135. Не секи ты у меня да буйны головы,
Отвяжи ты меня да от сыра дуба;
Да велико добро да я и зделаю!»
Да отвязывал Михайлушко змею-то да от сыра дуба.
Да поехал он по полю-то цистому,
140. Да наехал Михайлушко на бел тонкой шатёр.
Да заревел-то Михайлушко да по-звериному,
Да зашыпел-то Михайлушко да по-змеиному,
Да засвистел-то Михайлушко по-соловьиному.
Да услышила Марья да тут Бесмёртна же
145. Да срежаласе в платьё да Вахрамеёво,
Выходила ёна да из бела шатра
Да садиласе да на добра коня,
Да брала она копьё да долгомерноё
Да съежжаласе с Потыком Михайлушком сыном Ивановицом.
150. Да кони у их да розбежалисе;
Да и копьеми ёни да столконулисе, —
Да она вышыбла Михайлушка да из седла-та вон.
Да соскакивала да со добра коня,
Тут брала Михайлушка да за русы кудри,
155. Привязала Михайлушка да ко сыру дубу,
Да взяла-то у Михайлушка добра коня,
Да садилась с Вахрамеём Вахрамеевицом на добрых коней.
Да поехали ёни по полю-ту цистому.
Да ползёт-то змея-та да как веть лютая —
160. Перелизала опутинки шелковыя.
Да отскакивал Михайлушко да от сыра дуба,
Да фперёт-то веть он да ище отправилсэ.
Ишше шол веть он да по чисту полю, —
Да стоит-то же тут да бел тонкой шатёр.
165. Заревел-то Михайлушко да по-звериному,
Зашипел-то Михайлушко да по-змеиному,
Засвистел-то Михайлушко (да) по-соловьиному.
Да услыхала тут Марья Бесмёртна же;
Выходила тут Марья да из бела шатра —
170. Овёрнула Михайлушка да серым камешком.
Ишше тут-то Михайлушку славы поют:
«Не бывать-то Михайлушку да на белом свету,
Не видать-то Михайлушку да свету белого!»
Да отправились во царьсво да Вахрамеёво.
175. Да идёт-то тут Михайлушку крестовой брат, —
Да на камешки потпись была потписана:
«Тут лёжит-то фсё Потык Михайлушко да сын Ивановиц».
Выздымал-то он камешок выше лесу-то стоячево
Да пониже ён облацька ходяцёво, —
180. Он бросал-то на матушку сыру землю:
Да и надвоё камешок роскололса же.
Говорыт-то тут Потык Михайлушко да сын Ивановиц:
«Ише долго я спал, да уш веть скоро стал!»
Говорыт-то ёму тут как да крестовой брат:
185. «Ты дородно бы спал да вечно проспал бы тут!»
Говорит-то тут Михайлушку крестовой брат:
«Не ходи-ты-ко ты, Потык Михайлушко да сын Ивановиц,
Да во то же во царьсво да Вахрамеёво:
У тя ссекёт же Вахрамей да буйну голову!»
190. Не послушал крестового названа брателка,
Он пошол же во цярьсво да Вахрамеёво.
Он приходит во цярьсво да Вахрамеёво
Да заходит в полаты да белокамянны.
Да стрецят ёго Марья-та Бесмёртна же:
195. «Уш ты ой еси, Потык Михайлушко да сын Ивановиц!
Да куды же веть я да тя девать буду?
Да приедёт Вахрамей да Вахрамеевиц —
Да ссекёт у тебя да буйну голову!»
Да закинула пот перинушку пуховую.
200. Да приехал Вахрамей да Вахрамеевиц.
Говорит-то тут Марья-та Бесмёртна же:
«Уш ты ой еси, Вахрамей да Вахрамеевиць!
Кабы был эт<т>а Потык Михайлушко да сын Ивановиц,
Ише що над им да стал делать-то?»
205. Говорыт-то Вахрамей да Вахрамеевиц:
«Я отсек бы у ёго да буйну голову!»
Схватывала перинушку пуховую, —
Тут увидял Вахрамей да Вахрамеевиц
Ише Потыка Михайлушка сына Ивановиця.
210. Он хватал-то веть сабелку-ту вострую,
Он хотел секци у Михайлушка да буйну голову.
Говорит-то ёму Потык Михайлушко да сын Ивановиц:
«Уш ты ой еси, Вахрамей да Вахрамеевиц!
Это не цесть-то, хвала твоя молодецькая;
215. Ты роскуй меня на стенушку городовую,
Тода пойдёт-то твоя цесть-хвала молодецькая».
Росковал он на стенушку городовую
Ише Потыка Михайлушка сына Ивановица.
Да поехали гулеть да с Марьей Бесмёртной же
220. Да гулеть по Михайлушковой смерти-то,
Да уехали уни да ф цисто полё-то.
Да была у Вахрамея да Вахрамеевиця,
Была доци-та Марфа да Вахрамеёвна.
Говорыт-то ей Потык Михайлушко да сын Ивановиц:
225. «Уш ты ой еси, Марфа да Вахрамеёвна!
Ты сойми меня со стены да городовоей,
Я возьму-то тебя да фсё в замужесьво».
Да сымала со стены ёго городовое, —
Уш брал тут Михайлушко д(о)бра коня,
230. Да и взял-то сабёлку ту вострую,
Да поехал в сугон да во цисто полё.
Да наехал Михайлушко их во белом шатри —
Да ссек-то он у их да буйны головы;
Да отсек-то у ей нос веть з губами:
235. «Человала ты тотарына поганого!»
Да отсек-то у ей да руку правую:
«Обнимала ты тотарына поганого!»
Да россек-то он их на мелки ре́чики[40]
Да россеял-розвеял да по цисту полю
240. На потарзаньё их да птицькам-пташицям,
На пограеньё их да черным воронам.
Да приехал Михайлушко в Вахрамеёво царство же,
243. Да он взял-то в замужесьво Марфу Вахрамеёвну.