Архангельское

Оригиналами для росписи посуды нередко служили вещи из коллекции князя – сюжетная живопись, пейзажи, гравюры, книжные миниатюры и портреты, в том числе и самого Николая Борисовича. Как видно, владелец Архангельского часто и охотно выступал в качестве модели, что неудивительно, ведь в данном случае не нужно было позировать.

На одной из чашек (роспись-копия с портрета И. Лампи) он представляет в парадном мундире, а на другой (роспись-копия с портрета Ф. Фюгера) красуется в испанском костюме: красный плащ, кружево, черная широкополая шляпа с пером.

Внимательно приглядевшись к архангельскому фарфору, можно заметить, что все предметы, созданные в «живописном заведении», разделяются на 2 группы. В первую входят изделия, выполнявшиеся на заказ под личным контролем князя. Достойные похвалы с точки зрения техники, они лишены индивидуальности; их отличает немного суховатая, явно репрезентативная манера выполнения. Менее многочисленную группу составляют работы учеников. Украшенные ромашками, незабудками, клевером, птичками, бабочками, они выразительны, свежи, оригинальны, хотя и не демонстрируют присущего юсуповским мастерам виртуозного письма.

Сервиз «Бусы», 1830. Фарфор из фондов музея-усадьбы «Архангельское»

«Для выбора при покупке для живописи по фарфору разных красок и для назначения места на постановление печей к обжиганию фарфора выслать в канцелярию живописца Ивана Колесникова» (из донесения управляющего усадьбой). Как видно из документа, руководитель мастерской занимался закупкой золота и красок, а их тогда использовалось около 50 видов. Кроме всего прочего, в его обязанности входило опробование всех инструментов и материалов, наблюдение за печами, вплоть до участия в их конструировании. Когда он заболел, место начальника заведения перешло к французу Августу Филиппу Ламберу, которого князь переманил с Севрской мануфактуры. Колесников, работавший в имении с 1814 года, как и многие другие подневольные самородки, делал все, что требовал хозяин. Чаще всего князь указывал на обветшавшие картины, которые «Ивашка» с легкостью возвращал к жизни, или на полотна знаменитых иностранцев, которые он же копировал так, что отличить его работу от оригинала мог лишь специалист.

Начиная с 1821 года в документах усадьбы живой Колесников больше не фигурировал. Можно предположить, что болезнь его продолжалась до сентября 1823 года, когда юсуповский писарь сделал «Опись имущества покойного живописца Ивана Колесникова», откуда был изъят и продан за 18 рублей самовар, а вырученные деньги, согласно той же бумаге, получил священник церкви Михаила Архангела за соборование и похороны.

Юсупов, поменяв своего крепостного на художника с Севрской мануфактуры и, возможно, потратив на то немалую сумму, как выяснилось, не обманулся. Новый руководитель проявил завидную активность, постаравшись оправдать и доверие, и вложенные в него деньги. Он расширил площади мастерской, настоял на закупке современных инструментов, сумел улучшить и сами росписи, научив русских приемам, которые знал по прежнему месту работы. Благодаря Ламберу заметно расширился ассортимент, а также увеличилось количество рабочих, в основном за счет хорошо подкованных учеников – к 1825 году их число достигло 40 против прежних 10–20.

Сервиз «Антик», 1830. Фарфор из фондов музея-усадьбы «Архангельское»

Именно француз убедил князя заменить кустарное производство на машинное, и в 1827 году на территории усадьбы начал строиться настоящий завод, причем его владельцем был уже не Юсупов, а Ламбер, взявший свое детище в аренду с правом выкупа.

Строительство обошлось Николаю Борисовичу в 6294 рубля, но через 6 лет эта сумма должна была вернуться с процентами. Для производства фарфора было закуплено оборудование – печи сложной конструкции для обжига с температурой плавления до 1400 °С. Для закрепления красок были собраны особые печи – муфели. По договору из 37 учеников прежнего «живописного заведения» 16 переходили к новому хозяину. Однако и те, которые оставались у Юсупова, могли быть использованы, «если окажут успех и будут нужны».