Археологи: от Синташты до Дубны. 1987-2012

Работавшие с нами на раскопках археоастрономы пришли к выводу, что менгиры Ахуново могли использоваться в древности как пригоризонтная обсерватория. По их мнению, наблюдения с их помощью восходов и закатов Солнца и Луны позволяют определять ключевые даты календарного цикла – дни зимнего и летнего солнцестояния, весеннего и осеннего равноденствия, моменты смены циклов высокой и низкой Луны. Согласно их предположениям, наблюдения велись от небольших менгиров, расположенных по кругу, через вершины двух высоких менгиров – центрального и южного – на горизонт, где фиксировалась точка соответствующего значимого события астрономического цикла. Датировка объекта археоастрономическими методами позволила предположить, что он был сооружен на рубеже третьего и второго тысячелетий до н.э.

Если определенные Андреем Кузьмичом Кирилловым и Юлией Никитоновой археоастрономические азимуты действительно были значимы и сознательно учитывались строителями мегалитического комплекса, можно выдвинуть гипотезу, что он предназначался не для определения ключевых дат годового цикла, которые гораздо проще устанавливать календарным исчислением дней, а для символического воплощения в сакральной конструкции закономерностей годового движения Солнца и Луны. В таком сооружении календарные астрономические явления становятся доступны непосредственному наблюдению, т.е. превращаются в культурные событие.

В то же время целый ряд обстоятельств заставляют меня сомневаться в том, что менгиры Ахуново были установлены в соответствии с некими археоастрономическими принципами.

Прежде всего, сама по себе схема наблюдения от круговых менгиров через один из центральных представляется сугубо искусственной, гораздо логичнее было бы наблюдать разные направления, находясь в центре конструкции.

Во-вторых, археоастрономические азимуты на комплексе всё же проведены с изрядной долей условности. Менгиры расположены недалеко друг от друга, они имеют обширные верхние площадки, многие из них покосились, а некоторые вовсе утратили свое древнее местоположение. В этой ситуации проведение точных азимутов через их вершины просто невозможно, направления определяются в довольно широких рамках, и выбор конкретных значений вполне может оказаться неосознанной подгонкой под желаемый результат.

Также предложенная археоастрономическая схема не объяснила структуру всего памятника. Через некоторые менгиры никакие астрономически значимые азимуты не проходят – зачем, в таком случае, эти менгиры были установлены?

Сама система варьирования направлений азимутов то на один, то на другой из центральных менгиров и использование для ориентации на летнее солнцестояние не основных менгиров комплекса, а нескольких установленных в стороне камней выглядит нелогичной и вызывает сомнения в адекватности предложенной реконструкции.

Для сооружения, предназначенного для фиксации событий на горизонте, мегалитический комплекс Ахуново совершенно неправильно расположен. Он находится на склоне холма, недалеко от уремного леса, который в древние времена вполне мог быть гораздо больше и гуще и закрывать наблюдение горизонта почти по половине азимутов.

Если бы древние люди строили пригоризонтную обсерваторию, ее гораздо логичнее было бы расположить на вершине холма, откуда открывается хороший вид во все стороны горизонта, причем эта вершина находится совсем недалеко, в ближайших сотнях метров. Странное топографическое положение менгиров Ахуново никак не может быть объяснено с точки зрения археоастрономии.

Результаты археологических исследований в контексте общих данных о данном типе памятников позволяет более-менее обоснованно пытаться датировать время установки менгиров эпохой поздней бронзы и связывать их с поселением черкаскульского времени середины второго тысячелетия до н.э. Археоастрономическая дата, определенная, правда, по одному единственному азимуту, оказывается на полтысячелетия древнее. Я не могу предложить ни одного логичного объяснения этого противоречия, кроме предположения, что археоастрономические азимуты не учитывались строителями Ахуново и трактовка данного объекта как пригоризонтной обсерватории всё же неверна.

К сожалению, вопрос об археоастрономическом значении менгиров Ахуново имеет уже не академический характер. Этот археологический памятник постигла та же судьба, что и Аркаим – только это произошло в меньшем масштабе. Ахуново уже является полностью мифологизированным объектом в системе современных «экстрасенсорно-эзотерических» представлений, сюда ездят «паломники», они воспринимают «энергию», совершают какие-то приношения деньгами и разными предметами…

Когда мы начали раскопки менгиров, современное население поселка Ахуново, представленное главным образом татарами-мишарями, рассматривало мегалитический комплекс как особое, скорее – запретное, «плохое» место и рассказывало легенды о том, что под его камнями похоронен великан Алпамыс (Алпамыш). Местное название этого комплекса было Алпамыса кабере – «могила Алпамыша». Образ этого эпического героя известен у большинства тюркских народов Великой Степи.

Однако уже тогда некоторые местные жители, наиболее активно интересовавшиеся комплексом и оказавшие нам помощь в его обнаружении, рассказывали какие-то истории про летающие тарелки, которые они якобы видели в районе менгиров, и вообще активно транслировали фантастические идеи и представления на тему этих камней.

После того, как археоастрономы получили первые результаты на Ахуново, ими была сформулирована мысль, что по количеству фиксируемых астрономически значимых направлений Ахуново вполне сопоставимо со знаменитым Стоунхенджем.

Этой идеей я поделился с кем-то из региональных журналистов, она вошла и в тексты наших первых информационных заметок о результатах раскопок. Таким образом, я сам фактически спровоцировал широкое распространение представлений об Ахуново как о некоем «Башкирском Стоунхендже» и сделал это на основе предварительных, гипотетических выводов археоастрономов. Неоднократно критикуя Геннадия Борисовича за провоцирование популистских и вненаучных концепций Аркаима, я сам в данном случае пошел по той же кривой дорожке. К сожалению, не мог принципиально исправить ситуацию тот факт, что я не стал далеко продвигаться в этом направлении и, в отличие от Геннадия Борисовича и Аркаима, не принял участия в формировании современной мифологии Ахуново и никак в дальнейшем не поощрял антинаучные интерпретации этого археологического памятника.

Увы, первичного толчка в виде образа «Башкирского Стоунхенджа» оказалось вполне достаточно. Отталкиваясь от этого образа, сектанты и учителя различных «эзотерических» движений, имеющие потребность в существовании «сакральных» мест, на которые можно было бы направлять обрядовую активность их «паствы», вполне успешно сформировали мифологию Ахуново как «места Силы», великого древнего не то башкирского, не то арийского святилища. Увы, но именно наши исследования на Ахуново и я лично как руководитель этих работ и инициировали весь этот процесс, на последствия которого мне сейчас очень горько и стыдно смотреть. Всего один сезон обычной полевой работы, одна статья, которую журналист озаглавил услышанными от нас, сугубо образными словами «Башкирский Стоунхендж» – и вот такие печальные последствия. Сейчас образ Ахуново в общественном сознании, как и образ более знаменитого Аркаима, способствует не популяризации научных данных об истории и археологии, а распространению антинаучных и антихристианских фантазий и измышлений.

Бетонируем основания менгиров Ахуново после раскопок. Андрей Злоказов, Александр Ковалев, Антон Шмидт