Архетипы и коллективное бессознательное

⁹³ Поясню свою мысль на конкретном примере. Читатель наверняка знаком с анализом Фрейда[51] знаменитой картины Леонардо да Винчи «Святая Анна с Мадонной и младенцем Христом». Фрейд интерпретирует ее исходя из того факта, что у самого Леонардо было две матери. Причинная связь носит личный характер. Мы не будем останавливаться на том, что картина эта далеко не уникальна и что святая Анна в действительности приходилась Христу бабушкой, а не матерью, как того требует трактовка Фрейда. Отмечу лишь, что с личной психологией переплетается безличный мотив, хорошо известный нам из других областей знания. Это мотив двойной матери — архетип, встречающийся в различных вариантах в мифологии и сравнительной религии и образующий основу многочисленных «représentations collectives». Я мог бы упомянуть, например, мотив двойственного происхождения, то есть происхождения от человеческих и божественных родителей, как в случае с Гераклом, который обрел бессмертие через усыновление Герой. То, что было мифом в Древней Греции, в Древнем Египте стало ритуалом: фараон был одновременно и человеком, и богом. На стенах родильных палат в египетских храмах сохранились фрески, изображающие второе, божественное зачатие и рождение фараона, который, следовательно, рождался дважды – физически и духовно. Именно эта идея лежит в основе всех таинств возрождения, включая и христианство. Так, Иисус Христос – «дважды рожденный»: во время крещения в Иордане он повторно родился из воды и духа. Вот почему в католической литургии купель символизирует «uterus ecclesiae» и, как вы можете прочитать в Римском Миссале, именно так именуется по сей день, в частности в «Благословении купели», которое можно услышать в Страстную субботу перед Пасхой. Более того, согласно раннехристианским и гностическим представлениям, дух, явившийся в виде голубя, толковался как Sophia-Sapientia – Мудрость и Мать Христова. Благодаря этому мотиву двойного рождения добрые и злые феи, «усыновляющие» детей с благословениями или проклятиями, в современном мире уступили место крестным – «вторым» отцу и матери.

⁹⁴ Идея второго рождения встречается повсюду и во все времена. На первых этапах развития медицины это было магическое средство исцеления; во многих религиях это центральный мистический опыт; это основополагающая идея средневековой оккультной философии. Наконец, это фантазия, встречающаяся у многих детей, больших и малых, которые верят, будто их родители не настоящие, а приемные. Бенвенуто Челлини рассказывает в своей биографии, что думал точно так же.

⁹⁵ В настоящее время не может быть и речи о том, что все люди, которые верят в двойственное происхождение, на самом деле имеют двух матерей, или, наоборот, что те немногие, кто разделил судьбу Леонардо да Винчи, заразили остальное человечество своим комплексом. Скорее, мы вынуждены допустить, что повсеместное распространение мотива двойного рождения, а также фантазий о двух матерях обусловлено извечной человеческой потребностью, отраженной в этих мотивах. Если Леонардо да Винчи действительно изобразил своих двух матерей в образах святой Анны и Марии, в чем лично я сомневаюсь, то он тем самым выражал лишь то, во что верили миллионы людей до и после него. Символ стервятника (также рассмотренный Фрейдом в упомянутой работе) – еще один довод в пользу данной точки зрения. Говоря об источнике этого символа, Фрейд ссылается на «Иероглифику» Гораполлона[52] – книгу, которая была весьма популярна во времена Леонардо. В ней сообщалось, что стервятники бывают только женского пола, символизируют материнское начало и зачинают от ветра (пневмы). Это слово приобрело значение «духа» главным образом под влиянием христианства. Даже в описании чуда в день Пятидесятницы пневма все еще имеет двойное значение – ветра и духа. По моему мнению, данный факт, несомненно, указывает на Марию, которая, будучи девственной по природе, зачала от пневмы, подобно стервятнику. Более того, согласно Гораполлону, стервятник также символизирует Афину, выпрыгнувшую из головы Зевса без зачатия и родов. Она была девственна и знала лишь духовное материнство. Все это – отсылка к Марии и мотиву второго рождения. Нет и намека на то, что Леонардо хотел выразить своей картиной нечто иное. Даже если он и отождествлял себя с младенцем Христом, то, по всей вероятности, стремился таким образом выразить мифологический мотив двойной матери, но не свою личную ситуацию. Да и как быть со многими другими художниками, которых вдохновляла эта же тема? Разумеется, далеко не у каждого из них было две матери.