Архимаг

Если бы жизнь короля Эмеруса Боевого Венца подошла к концу в этот миг, он умер бы счастливым дворфом. Сидеть на волшебном троне, в легендарном зале – это казалось Эмерусу самым великим достижением в правильно прожитой жизни дворфа. Он ощущал душевный покой, какого ему не приходилось испытывать на протяжении долгих лет, и чувствовал полную удовлетворенность и безмятежность.

В памяти бывшего короля промелькнули все важнейшие решения его жизни, в том числе отречение от трона Фелбарра ради этого путешествия. Позже он узнавал, что не все решения были верными, и иногда это понимание доставалось дорогой ценой. Однако сейчас он чувствовал, что боги дворфов – Морадин, Клангеддин и Думатойн – довольны поступками Эмеруса Боевого Венца, как верными, так и неверными, потому что он всегда действовал как настоящий дворф, с добрыми намерениями, ради блага своего народа.

Перед ним появился четкий образ Кузни Гаунтлгрима: старый король увидел короткий туннель, ведущий в камеру Предвечного, который давал Кузне сверхъестественный жар и магическую энергию.

Эмерус широко ухмыльнулся, но внезапно улыбка его погасла, и в душу закрался страх. А вдруг трон показал ему это место, Кузню, только потому, что он, Эмерус, никогда не увидит ее в реальности?

И в этот момент старый король осознал, что дворфам в темных подземельях предстоит долгая и кровавая борьба и что Гаунтлгрим перейдет в их руки лишь спустя много лет. А сколько осталось жить старому королю Эмерусу, который после нескольких месяцев похода почувствовал себя еще старше?

Эмерус понял: скорее всего, он не доживет до победы. Однако он смирился и был доволен тем, что Морадин и другие боги его народа одобрили решение отречься от трона и отправиться сюда, в древние чертоги.

А затем он ощутил, как его старое, больное тело наполняется силой богов. И он услышал их голоса: они говорили на древнем языке дворфов, на языке, который Эмерус, как и все остальные ныне живущие его соплеменники, знал очень плохо.

Все остальные, кроме одного дворфа, который сейчас стоял перед Эмерусом и наблюдал за ним: Бренор тоже в свое время слышал голоса древних, голоса богов.

Прошло довольно много времени прежде, чем король Эмерус Боевой Венец открыл глаза.

– Чан эгнаидит драста, – проговорил он.

– Тха, – отозвался Бренор.

– Эй, это вы про что?! – воскликнул Рваный Даин, переводя взгляд с одного короля на другого. – «Да» в каком смысле?

– Король Эмерус теперь стал мудрее, – объяснил Бренор.

– Тха, – подтвердил Эмерус. – Потому что я услышал голос Морадина.

– И уже научился говорить на языке Морадина, а? – спросил Рваный Даин.

Тогда король Эмерус ухмыльнулся во весь рот, спрыгнул с трона и молодым, пружинистым шагом подошел к своим спутникам. Он кивнул своему советнику и обменялся долгим взглядом с Бренором. Эмерус положил руки на плечи старого товарища, и оба несколько долгих минут, не мигая, смотрели друг другу в глаза. Они безмолвно говорили о чем-то таком, что они теперь оба знали и понимали, о чем-то божественном, сверхъестественном.

Король Эмерус не смог скрыть улыбки и несколько раз кивнул.

Владыка Морадин доволен моим выбором, произнес он едва слышным шепотом; он знал, что если попытается говорить громче, то наверняка разразится рыданиями.

* * *

– Ты отправишься вперед, обследовать верхние пещеры? – спросила мужа Кэтти-бри.

Стоя около входа в тронный зал, они наблюдали за тем, как Бренор и Эмерус с суровыми лицами приблизились к трону, видели, как Эмерус на нем сидел.

– Бренор мне не позволяет, – ответил Дзирт. – Дворфы решили продвигаться не торопясь, тщательно обеспечивать безопасность каждого захваченного участка и только после этого переходить к следующей пещере или туннелю. Мы не уйдем из этого зала до тех пор, пока Бренор и другие лидеры не убедятся в том, что все подходы и окрестные коридоры безопасны, и в том, что тронный зал прекрасно охраняется.

Слова Дзирта подтвердил звон молотов и скрежет камней, передвигаемых по полу – в переднем зале уже вовсю шла работа. Дворфы собрали катапульты и установили их в специальных нишах в стенах туннелей, ведущих в рудники, а также напротив двери, служившей главным, официальным входом в комплекс Гаунтлгрим. Самые сильные воины сооружали защитные стены, из-за которых дворфы-лучники могли наблюдать за узким входом.

– А тебе не терпится пойти в бой? – усмехнулась Кэтти-бри. – Против собственного народа?

– Не терпится? Вовсе нет. Но я принимаю реальность такой, какая она есть. Я уверен: Бренор захватит Гаунтлгрим или погибнет, пытаясь это сделать.

– А Дзирт?

– Дзирт стольким обязан своему другу, что на меньшее он не согласен.

– Значит, ты готов умереть за мечту Бренора?