Архипелаг

Старик кивает, затягивается зажатой в углу рта сигаретой.

— Я-то помню вас с мистером Холдером на этой посудинке.

— Эх, были времена! Выходили в море в пятницу вечером, брали бутылку рома, телескоп, да так и сидели всю ночь, глазея на звезды. А на выходных — рыбалка, купание, девочки… Как мы гонялись тогда! До Гренадин доходили легко.

— Да, лодка мировая. Сколько ей уже?

Бог ты мой… Гэвин пытается сосчитать:

— Тридцать, может быть, даже тридцать пять лет.

— Хорошо она выглядит, эта ваша лодка.

Они причаливают рядом с «Романи». Собака перебирает ногами, хвост поднят вверх, как мачта. Он видит, что она мечтает первой оказаться на палубе. Раскачивая моторку, он поднимается на ноги. Выравнивает лодку, вывешивает кранцы, пытается достать ногой до стального ограждения «Романи», но его толстые ноги не желают задираться так высоко.

— Вот черт, ну я и растолстел! — восклицает Гэвин, посмеиваясь над собой.

А на самом деле это вовсе не смешно, этот фактор он не учел. Он действительно разжирел как свинья, а толстяки под парусами не ходят. Толстяки и близко не подходят к воде, ведь, в отличие от распространенного мнения, у них плохая плавучесть. Они не занимаются ни серфингом, ни виндсерфингом, ни кайтсерфингом, не плавают на бодиборде, не погружаются с аквалангом, даже с ластами им тяжело нырять. Когда же он умудрился так раздаться? Внутри-то он остался молодым красавцем, которому море всегда было лучшим другом.

Он возится, пыхтит, делает колоссальное усилие — и вот с помощью Пако все-таки перелезает на борт «Романи», стоит на палубе, тяжело дыша.

— Передай мне собаку, — велит он Пако, — а то она сейчас прыгнет.

Пако передает ему Сюзи.

Следующей на палубе оказывается Оушен в своей розовой балетной пачке. Пока лицо ее спокойно, она пытается проявить терпение, но надолго ее не хватит.

— Букашечка, посиди в кокпите пять минут, хорошо? — просит он. — Только ничего не трогай, поняла, Старбак?

— Поняла, — тихонько произносит она.

Тем временем Пако передает ему закупленное: провизию, оборудование, топливо.

— Эээ, а ром-то взять забыл! — шутит он.

— Ничего, по дороге напьюсь, — в тон ему отвечает Гэвин.

Он знает, что не напьется, на Бонэйре производят не ром, а мерзкого вкуса ликер под названием «Синий Кюрасао». Он специально не купил ром. Море, маленькая девочка и ром — не слишком удачная комбинация.

Когда все мешки перенесены на палубу, Гэвин наклоняется к Пако и сует ему в руку двадцатку.

— Ты, это, друг… передай мистеру Холдеру, что я отправился попутешествовать, хорошо?

— Передам.

— И еще, ты, это… скажи, что я иду на запад. Только на запад, он поймет. Мы столько раз это обсуждали.

— Скажу. — Старик разворачивает лодку, заводит мотор и уносится, оставляя на зеленой морской глади небольшую косую волну и не оглядываясь на Гэвина, стоящего на палубе маленькой яхты в компании собаки и шестилетней дочери.

* * *

Подобно многим яхтам, у «Романи» есть своя легенда. Гэвин прокручивает ее в голове, стараясь припомнить подробности. Лодку нашли дрейфующей в Карибском море — это случилось двадцать с лишним лет назад. Какие-то рыбаки из Майаро заметили ее в миле от берега, качающейся на острых атлантических волнах, — на палубе никого, парус полощется на ветру, рация бормочет по-испански. Эти рыбаки были хитрые ребята: они задумали перевести яхту на север, в марины Чагурамаса, по крайней мере, так ему рассказывал Клайв.

Рыбаки, понятное дело, хотели получить вознаграждение, но, к их разочарованию, никто не примчался за синей красавицей — в Чагурамасе и слыхом не слыхивали ни о самой яхте, ни о ее владельце. Яхта не была зарегистрирована в местных водах, и по закону рыбаки не имели права оставить ее себе — так что им пришлось возвращаться домой на автобусе, несолоно хлебавши. Береговая охрана просто выразила им благодарность за бдительность, вот и всё.

«Романи» ходила под датским флагом, так что через должное время она попала в разряд «пропавших яхт», и в конце концов ее отбуксировали на территорию яхт-клуба и вытащили на берег в надежде, что рано или поздно объявится семья или друзья пропавшего владельца. Однако проходили месяцы, но никто так и не появился. Тогда-то Клайв и приметил небольшую изящную лодочку — бедную сиротку. Только ему, похоже, она и приглянулась.

Гэвин знает слишком хорошо, что может случиться в море. Одиноких путешественников подстерегают сотни опасных ситуаций: они могут споткнуться и упасть за борт, их может смыть волной, сшибить гиком. А некоторые и по доброй воле прыгают в воду, завороженные бирюзовой бездной, оставив в кают-компании таинственные записки типа «Я ухожу, это милость Божья…».

Тысячи людей каждый год выходят в море, как и он сейчас, в одиночку. Кто-то бежит от действительности, кто-то просто любит гонять под парусом. Один хочет поставить рекорд, другой просто зарабатывает, развозя товары. И каждый год горсточка моряков так и остается в море: некоторых смывает шальной волной, у других яхта переворачивается во время шторма или попадает под проходящий танкер.