АРХИПЕЛАГ АТЛАНТИДА

Важно то, что жизнь человеческая проходит не в танке, не подлодке, не на артиллерийском лафете. Все, или почти все эти железяки могут быть лучшими в мире; так оно и случалось с СССР в двадцатом веке по крайней мере дважды: в сороковых и, вероятно, к середине восьмидесятых. Железяками можно было гордиться. Ими можно было восхищаться. Ими можно было побеждать. Что с того?

Сколько бы ни длилась война, как бы блистательна ни была победа — и во время войны, и, в особенности после нее люди просто живут. И воюют за эту жизнь, и побеждают ради нее. Даже погибают — ради нее.

Жизнь — это уютный дом, удобная одежда, добрая и обильная еда, доступные врачи и хорошие лекарства. Это чистые и здоровые дети. Это не загнанная и не расплющенная бытом, благодарная за побрякушки и парфюм жена. Это транспорт, в котором не выдавливает кишки давкой и не выдувает мозги сквозняками.

Вероятно, вожди, еще с двадцатых годов помаленьку лишая нас всего этого с тем, чтобы склепать лишнюю сотенку броневиков или зениток, искренне полагали, будто делают все мыслимое и немыслимое для укрепления обороноспособности страны. И, вероятно, так бы оно и было, если бы — о, эфирные материи! ну какое отношение они имеют к экономике? правильный менеджмент, лизинг и консалтинг, и все о'кэй, не правда ли? — они СЕБЯ и свои семьи лишили того же.

Но не для того они становились вождями, чтобы жить в землянках и питаться тухлятиной наравне с прочим населением. Как говаривал в «Семнадцати мгновениях» профессор Плейшнер, «фюрер должен быть в тепле».

Однако и это еще не катастрофа. Это аморально, это подло, это чревато социальным напряжением — но это еще НЕ КАТАСТРОФА. Имущественное неравенство — вещь, увы, неизбывная. Имущественно равны только голые. Никогда не было и, скорее всего, никогда не будет так, что министр и бомж смогут жить в одинаковых апартаментах и учить детей в одном и том же университете. Что уж греха таить: у министра действительно гораздо меньше свободного времени для беготни по магазинам и поездок на трамваях, чем у бомжа. И ответственность у министра больше. Если бомж допустит небрежность, ее мало кто заметит — а если небрежность допустит министр, последствия могут быть самыми плачевными для всех бомжей страны, и не только для них. Стало быть, не зазорно министру иметь для работы и отдыха условия лучше, чем бомж. Не в зазоре беда. В конце тридцатых годов разница между имущественным положением элиты и низов в США была больше, чем разница между имущественным положением верхов сталинской номенклатуры и зэков в лагерях. Сталин был мужчина суровый и стремления к роскоши в своих верных соратниках не одобрял. Ну и что?

Беда заключалась не в расслоении, а в том, что в США своя же собственная, так сказать, отечественная промышленность производила и то, что нужно для счастья бомжу, и то, что нужно для счастья министру. Тогда как в первом государстве рабочих и крестьян своя, отечественная промышленность специализировалась на выпуске бытовой продукции лишь для самых неприхотливых, самых замызганных бомжей. Ни на что иное ее уже не хватало: бомбардировщики надо было клепать. Разумеется, чтобы нести на краснозвездных крыльях счастье всем бомжам планеты.

И чем дальше, тем все в большей степени ее не хватало ни на что, назначенное для нормальной, обыденной человеческой ЖИЗНИ.

А теперь вопрос на засыпку: что сделает министр или секретарь обкома, которому надо купить одежку и ботинки, если свои заводы клепают лишь ватники да сапоги? Если во всех обычных магазинах только жуткого вида робы висят да сверкают опорки по семь кило весом каждая, да с бронированной подошвой, которая успевает набить любому обладателю кровавые мозоли даже при кратких перемещениях от служебного кабинета до служебного автомобиля и обратно?

Обычным-то товарищам, при всей их неприхотливости, тоже больно и тоже противно. Но они все это носят и радуются любой обновке: деваться-то некуда. А вот что сделает министр?

Правильно. Так или иначе он добудет это за рубежом. Там, где промышленность работает не только на оборону (плохо работает, хило, танки там дерьмо, пушки — хлам), но и, главным образом, на жизнь человеческую.

А ей, промышленности-то эксплуататорской, только того и надо. Опаньки! Еще один покупатель. Потом еще один. Потом супруга покупателя… Потом детушки решили дачу обставить…

Работает буржуазная промышленность, оживляется! Золотишком платят!

У слуг победившего народа (наркомов там, или секретарей областных комитетов) возможности для такого маневра всегда найдутся.

Опять-таки: при Иосифе Виссарионовиче этот процесс, сколько я могу судить, еще как-то держали в рамках. Госдачи и госрезиденции обставляли, во всяком случае, свои краснодеревщики… поначалу.

Потом процесс пошел.