Архипелаг Грез

Шильду показалось, что он барахтается в поисках точки опоры, выглядит, как карикатура на эмигранта, безуспешно пытаясь соотнести свои представления о нормах и правилах с островными обычаями и традициями. А ведь перед отъездом друзья его предупреждали: испокон веку северяне с материка наживались на жителях Архипелага, и те ничего не забыли. А затронувшие острова военные действия могли возродить старые обиды.

Обдумывая это перед отъездом, он понадеялся на себя. Я молод, терпим, у меня ровный характер, я в меру застенчив. Главное, никого не трогать, не поддаваться на провокации. Мало-помалу прошлое отступит, буду жить как живу, ничего из себя не изображая, ни перед кем не оправдываясь.

Впрочем, ему еще предстояло проверить жизнеспособность этой концепции. Какое-то время все получалось: особого любопытства к нему никто не проявлял, и он даже начал свыкаться с местными обычаями. Но здесь, на Треллине, его теории предстояло пройти настоящую проверку. Соглашаясь посетить похороны, он и подумать не мог, что окажется там, где оказался стараниями Аланьи.

И теперь, совершенно беспомощный, связанный по рукам и ногам собственным неведением, он не представляет, как выбираться из неприятной ситуации.

Да что же такого особенного случилось? Ну, похороны. Человек скоропостижно скончался, скорбят родные, приехали люди отовсюду, чтобы оказать другу последние почести. Один из старинных знакомых попросил от своего имени поприсутствовать на похоронах. Ничего экстраординарного! Отпевание, служба. Все, как принято у культурных людей.

Так они и стояли, не глядя друг на друга и не видя выхода из сложившегося тупика. Ему хотелось одного: чтобы все поскорее закончилось. А ей?.. Неизвестно, чего ей хотелось. Извинения? Искупления? Самоуничижения, символического жеста, чтобы загладить обиду, исправить все то, что она сама себе придумала?

– Я вас выведу к дому, – проронила она. – Вы увидите, все очень просто.

– Не скажите, лично я заблудился и без помощи точно не обойдусь.

– Я знаю. Поэтому и ждала вас.

Шильд взглянул на небо. Солнце стояло еще высоко, и под густыми кронами деревьев воздух застыл без движения. А одет он совершенно неподходяще для такой погоды – еще один повод почувствовать себя невеждой.

– В хижине не найдется попить? Умираю от жажды.

– Да, есть немного воды. Я бы тоже не отказалась. Я хотела вам кое-что показать на обратном пути. У нас здесь растут особые фрукты. В эту пору они в самом соку, даже лучше родниковой воды.

– Я все же предпочитаю воду. Можно сначала попить?

– Конечно.

Они вернулись к хижине. Аланья открыла дверь ключом и вошла, оставив гостя ждать на пороге. Мгновение спустя она показалась на крыльце с запотевшей бутылкой минеральной воды. Холодная, прямо из ледника! Правда, воды было немного – на пару пальцев. Шильд отвинтил крышку и осушил все залпом.

– Вы всегда так пьете? – поинтересовалась она.

– В каком смысле?

– Выпили одним глотком.

– Я же пить хотел! Тут и было всего ничего.

– В жарком климате лучше цедить воду долго, – поучала Аланья, запирая дверь. – А теперь возвращаемся в особняк. Если захотите еще попить, то в доме есть вода.

Она заперла дверь и направилась по тропе, что вела на вершину утеса.

Силясь справиться с возрастающей злостью, Шильд побрел следом. Тропа круто шла в гору.

Вскоре раскрылась тайна бесследно потерянной дороги: первый избранный путь оказался верен, надо было лишь пробраться сквозь заросли в том месте, где тропа разветвлялась надвое. Дальше путь продолжался за буйным кустом и шел прямо к особняку. Шильд вспомнил, что они действительно здесь проходили, но в тот момент он и вправду загляделся на фигуру Аланьи.

Теперь же, шагая с ней рядом, Шильд начинал понемногу сожалеть о недавней грубости в ее адрес – ведь отчасти проблема возникла и по его вине. Надо было сразу уйти с похорон, едва закончилась служба. Не стоило даже возвращаться в особняк. Почему он вообще с ней пошел? Сейчас он этого не понимал, хотя в тот момент все казалось предельно ясно.

Дорога шла в гору. Было тяжело, жарко и хотелось пить. Только бы дойти до особняка, напиться и прочь отсюда, из этих недружелюбных мест. Пусть даже все на него обидятся, – все равно он ни с кем из них больше не встретится.

Платье Аланьи зацепилось за придорожный куст. Она нагнулась и принялась отцеплять крохотные колючки от платья. Шильд стоял рядом и терпеливо ждал. Освободив тонкую ткань, его спутница не торопилась продолжить путь, а замерла и что-то разглядывала внизу, склонившись над самой землей. Не меняя позы, она повернула голову и посмотрела на него. Под таким углом лицо ее приобрело зловещее выражение, а улыбка превратилась в оскал. По спине поползли мурашки.

А она меж тем улыбалась, не изменяясь в лице. Это выглядело жутко.

– Что там? – спросил он.

– Где – там?

– Почему вы на меня так странно смотрите?

– Вы знаете, что сейчас на земле рядом с вами?

Он тут же бросил взгляд под ноги, но ничего не увидел.

– Не понимаю, о чем вы…

– Кажется, там был трайм.