Архипелаг Грез

Пертурбативное поле какое-то время было известно как «защита сближением». Первоначально оно задумывалось исключительно для оборонительных целей. С помощью того, что порой квантовые физики называют операторами аннигиляции, можно было создать поле сближения и перенести физическую материю в другую, смежную, реальность. Если использовать знаменитый пример профессора Ритвельда, приближающуюся ракету теперь не нужно было перехватывать, перенаправлять или уничтожать – нет, теперь ее просто перемещали в смежное квантовое измерение, и таким образом фактически ракета просто прекращала существование. В первых рабочих моделях сближение потребляло огромное количество энергии, но благодаря его природе поле могли уменьшать, увеличивать, а также многократно использовать. Последующая разработка данной техники сконцентрировалась на уменьшении энергетической нагрузки, чтобы превратить оборонительную систему в более практичный инструмент. Профессор Ритвельд оптимистично описывал некий идеальный мир будущего, в котором каждый город, каждая научная установка, каждый дом, возможно, даже каждый отдельный человек навсегда защищен от физического нападения локализированным полем сближения.

Опираясь на уроки истории, в частности на опыт своих предшественников, которые трудились над Манхэттенским проектом [36], Ритвельд и его коллеги подготовили обширное логическое обоснование в защиту своей теоретической работы. Пертурбативное поле сближения не может быть применено в качестве оружия нападения, объясняли они в своей апологии. Его функции исключительно мирные. Оно не дестабилизирует мир или не повлияет на расклад сил между западом и востоком, севером и югом. Идеологии, экономические системы, религиозные убеждения, политические движения останутся нетронутыми, поскольку они защищены от влияния поля. Сближение не может убить, не может отравить, не загрязняет окружающую среду, не дает радиоактивных отходов и даже не может быть использовано во вред, если попадет не в те руки.

А потом все пошло не так, и профессор Ритвельд отправился в добровольную ссылку и стал отшельником. Уже через два года в пустыне Гоби провели первые испытания оружия на основе ППС, разумеется, «под строжайшим научным и этическим контролем». Слово «аннигиляция» какой-то журналист взял из научной работы, но оно быстро стало популярным. Орудие сближения быстро распространилось, поскольку это было неизбежно – именно такого развития событий Ритвельд с коллегами боялись и пытались предотвратить, – и вскоре все крупные державы и военные режимы заполучили устройство в той или иной форме. Никто не грозился пустить его в ход, достаточно было просто возможности. Больше никто не говорил о ППС как о методе пассивной обороны.

Я знала, что профессор Ритвельд плохо себя чувствовал, у него диагностировали какое-то неуточненное дегенеративное заболевание, и ему уже исполнилось восемьдесят два. Я рискнула, позвонила ему, попросила об интервью, так все и началось.

2

Я так и не написала и не опубликовала интервью на основе материалов с нашей встречи. Я предложила провести его по сугубо личным причинам. Тогда я работала в разделе светской хроники и чувствовала, что моя карьера зашла в тупик. Редактор согласился, что мне нужно переходить к более серьезной задаче: биографическим очеркам об известных деятелях искусства или науки.

Ритвельд стал моим первым проектом. Я услышала, как о его исследовании про оборонительное сближение говорили в ночной телепрограмме, и на следующий день, получив зацепку от знакомого чиновника из министерства иностранных дел, позвонила. Я мало знала о Ритвельде, не имела никакой подготовки в области физики и уж точно ничего не понимала в квантовой теории поля, то есть была настолько плохо готова к серьезному интервью, насколько это вообще возможно. Я все выходные копалась в базе данных нашего сайта, но про самого профессора и его работу так толком ничего и не узнала.

Детство Ритвельд провел в Нидерландах, затем жил в Германии, США и Великобритании – обо всем этом писали немало, но в материалах не нашлось связи с его будущей карьерой и сделанными им открытиями. Я нашла множество сведений о его речи на вручении Нобелевской премии, в разделе «Наука и техника» была длинная и подробная статья, написанная внештатником, каким-то академиком из Кембриджа. Там шла речь о теоретическом обосновании симметрии четности, слабых взаимодействиях и частицах со значительной массой. После ссоры с президентом США во время ужина в честь самого Ритвельда, устроенном в Белом доме, и последующего исчезновения из общественной жизни профессор стал знаменитостью иного толка: изгнанным из научных кругов диссидентом, ученым, который пытался отречься от собственных открытий и избегал не только публичности, но и контакта с коллегами. Как это часто бывает, после первого периода острого любопытства журналисты быстро забыли и об ученом, и о его работе.