Архипелаг Исчезающих Островов

Путем несложных подсчетов я определил, что шланги можно привести в нормальный вид, если опустить их в относительно теплые воды Гольфстрима, которая спрятана в толще океана.

Люди недоверчиво отнеслись к этой затее, им казалось невероятным, чтобы шланги могли оттаять подо льдом, в пучине океана. Но приказ есть приказ. Его выполнили быстро и четко. Шланги были опущены более чем на сто метров под воду, попали в струю Гольфстрима с положительной температурой и оттаяли. Некоторое время спустя, готовясь к выходу из дрейфа, мы уже пользовались ими”.

Андрей захлопнул книгу и взглянул на меня:

– Каково?

– Да, здорово. Настоящая русская смекалка!

– Мало того, что смекалка, – еще и широкий кругозор! И смелость, дерзание! Приспособили Гольфстрим для выполнения самых будничных корабельных задач!.. Ну, я и вспомнил об этом, когда ехал из Весьегонска. Сижу себе, понимаешь, на корме, а мысли все об Арктике, о наших островах. В ногах пароходные шланги лежат. Смотрю на них, и те знаменитые, седовские, вспомнились… Позвольте, думаю, мы могли бы тоже разморозить шланги. К северу от Восточно-Сибирского моря на сравнительно небольшой глубине проходят теплые воды. Вот если бы не опускать в теплый слой воды шлангов, а сам этот слой поднять, прогреть им льды…

– Понял! – Я вскочил с кровати с кровати и в волнении забегал по комнате. – Надо вызвать выпадение солей в теплом слое, чтобы он сделался более легким, поднялся наверх и растопил пловучие льды…

– Не увлекайся, – остановил меня Андрей. – Растопил – это сильно сказано. Пусть бы хоть немного размягчил их, помог продвижению нашего ледокола. Понимаешь, пловучие льды надо зажать в клещи: сверху – лучи летнего солнца, снизу – слой воды с положительной температурой. Мы только поможем солнечным лучам… Вот погляди-ка. Ночью я набросал нечто вроде расчета. Конечно, пока еще грубо, приближенно…

Он положил на одеяло несколько исписанных листков.

Все утро и часть дня мы просидели над расчетами. Решение задачи зависело теперь от химиков. Сумеют ли они найти вещество, которое было бы способно вызвать активное выпадение солей из морской воды?..

А вечером позвонила Лиза. Она приехала в Москву и приглашала в гости.

Обсуждение нового способа борьбы со льдами мы перенесли в уютную Лизину комнату.

Не прошло и получаса, как вдруг в прихожей раздалось шарканье подошв. Кто-то старательно, даже со рвением вытирал ноги о половичок.

Я переглянулся с Андреем. Гость, видимо, уже не раз бывал здесь, если так хорошо знал пристрастие нашей Лизы к порядку и чистоте.

Он переступил через порог.

Молодой. Моложе нас с Андреем. Лицо добродушное, круглое, розовое. Косматое бобриковое пальто. Брючки с пузырями на коленях.

Пока новый гость снимал пальто, хозяйка отрекомендовала его как брата подруги.

Я испытующе посмотрел на Лизу. Она держалась с братом подруги ровно, как с нами. Зато брат, войдя в комнату, сразу же начал улыбаться. Непонятно, почему у него сделалось вдруг хорошее настроение.

– Вы всегда такой веселый? – спросил я подозрительно.

– То есть? Не понял…

– Ну, жизнерадостный, что ли.

– А!.. Нет. Главным образом по вечерам, в гостях.

С улыбкой, еще более широкой, он посмотрел на нашу хозяйку, но та, поджав губы, сосредоточенно заваривала чай.

Оказалось, что молодой человек, готовится стать музейным работником.

– Как – музейным? – удивился я. – В наше время – музейным?.. Старые черепки собирать… Ну и профессия – спец по черепкам!

Молодой человек спокойно улыбался. Он поудобнее умащивался в кресле – это было мое любимое кресло, я просто не успел еще сесть в него, – потом по-хозяйски сдвинул со стола стопку книг, принесенную Андреем. Каково?..

– Ну, как твои дела, Андрей? – спросил я, когда мы вышли в коридор покурить.

Он прекрасно понял, о каких делах я спрашиваю, потому что пожал плечами и сказал, глядя в сторону:

– О, прекрасно! Ты же видишь…

– Еще бы!

– Хоть бы не улыбался так часто! – пожаловался Андрей, как всегда угадывая мои мысли.

– Мне за тебя обидно, – сказал я, подавив вздох. – Что она нашла в нем? Музейный работник, больше ничего…

Проведя несколько зимовок в Арктике и готовясь снова отправиться туда, мы считали себя вправе смотреть на скромного музейного работника свысока. Это было, конечно, ребяческим самомнением, проявлением смешной ограниченности, в которой нам в тот же вечер пришлось раскаяться.

За чаем выяснилось, что Савчук – фамилия брата подруги была Савчук – понимает кое-что и в нашей романтической профессии.

– При изучении истории географических открытий, – сказал он, – много дает, например, лингвистика. Проанализируйте слово “Сибирь”. Искаженное “сивер”, то есть “север”. Или вот еще – “Грумант”. Почему русские назвали так Шпицберген? “Грумант” сходно по звучанию с “Грюнланд”. Но Грюнланд – это Гренландия. Дошли, как видите, до корня. А корень вон где – в четырнадцатом веке!.. Выходит, русские принимали Шпицберген за Гренландию.

– Интересно…

Но дальше было еще интереснее.

Оказалось, что Савчук только что вернулся из командировки в Сибирь.