Архипелаг исчезающих островов

— Собирал там материалы для Музея Революции, — пояснил Савчук. — По теме “Роль большевиков-ссыльнопоселенцев в изучении и освоении Сибири”.

— Ссыльнопоселенцев?

— Ну да. Ведь это был цвет тогдашней России. Передовые люди, привыкшие к напряженной умственной деятельности! Некоторые, как мне удалось установить, занимались в ссылке этнографией, геологией, метеорологией… Да вот недалеко ходить за примером. В Океанске один ссыльный занимался изучением вечной мерзлотой.

— Бывали разве в Океанске?

— Да… И по всему видно, замечательный был человек. Твердой воли, кипучей энергии! Мне показывали метеорологические приборы, сработанные им самим. В прошлом, кажется, был студент-географ или учитель географии. У меня записано…

Он стал вытаскивать из кармана какие-то бумажки и близоруко щуриться на них, но я нетерпеливо прервал это занятие:

— Ветлугин — фамилия?

— Ветлугин П.А. Да, правильно… — Савчук удивленно посмотрел на меня.

Андрей встал и в волнении заходил по комнате. Лиза сказала с упреком:

— И ни словечка не написал! Бог знает о чем писал, а о важном…

— Лизочка! Разве я знал, что это вас интересует!

— Ну, что же вы замолчали? Рассказывайте дальше!

К сожалению, записи, которые Петр Арианович вел в Океанске, не сохранились.

С большой настойчивостью и терпением Савчук поднял один за другим сибирские архивы, но ничего не нашел в них, кроме нескольких скупых строчек. Это была просьба ссыльного поселенца П.Ветлугина разрешить ему выписку книг (список прилагался), необходимых для научных занятий. Книги, по-видимому, не были выписаны, потому что резолюция, перечеркивавшая просьбу, гласила: “Не желает ли П.А.Ветлугин повторить акмолинский инцидент?”

Из этого можно заключить, что до Сибири Петр Арианович успел побывать на поселении в Акмолинске, где с ним произошел какой-то инцидент, и что по-прежнему, несмотря на гонения, интересовался наукой.

Оставил ли он мысль об островах в Восточно-Сибирском море?

Нет. Савчук слышал об островах от начальника местного порта Овчаренко. В молодости он был сослан на поселение в Океанск, когда тот еще назывался деревней Последней. Спустя несколько лет после Великой Октябрьской социалистической революции Овчаренко вернулся сюда, чтобы строить и укреплять советскую власть на Крайнем Севере.

С Ветлугиным они познакомились и подружились в ссылке году в 1915-м или 1916-м.

Петр Арианович считал, что сумеет завершить свое открытие лишь после революции, наступления которой ждал со дня на день. По его словам, природа островов стала ему окончательно ясна только здесь, на Крайнем Севере, и почему-то это поселило в нем тревогу. Что-то угрожало островам!

“Спешить надо, спешить! — нетерпеливо говорил Ветлугин, глядя, как ходят-качаются над головой радужные столбы северного сияния. — Спешить, чтобы застать!..”

Савчук беседовал с Овчаренко очень долго, стараясь восстановить в памяти все, что касалось последних месяцев жизни Петра Ариановича.

Когда Овчаренко и Ветлугина привезли в Последнюю, им показалось, что время остановилось здесь.

Старорусские обычаи и обряды еще сохранились в этой маленькой деревеньке за Полярным кругом. Вышивка на каком-нибудь полотенце повторяла узоры владимирско-суздальской Руси. На пирушках пелись величальные, подблюдные и жалобные, протяжные, каких не найти, наверное, даже в специальных сборниках песен XVII века.

Особенно запомнился Овчаренко запев про горе-злосчастье, от которого не укрыться людям ни в чистом поле, ни в лесах темных, ни в окиян-море.

Песня имела прямое отношение к жителям Последней, так как это были потомки крестьян, бежавших на север от помещичьего гнета еще при царе Алексее Михайловиче.

Нелегко пришлось им тут. Но с упорством, терпением и мужеством боролись они со своим горем-злосчастьем, переламывали, переупрямливали его.

Именно в такой вот деревеньке жил, наверное, отважный кормщик Веденей “со товарищи”. Может быть, даже происходил отсюда, из Последней, и много лет назад, помолясь богу и простившись с домочадцами, отвалил на своем коче от пологих здешних берегов, “чтобы новые незнаемые землицы проведывать идти”.

С обостренным внимание и симпатией всматривался Петр Арианович в лица окружавших его крестьян, жителей Последней, теша себя безобидной иллюзией — стараясь угадать в них потомков достославного Веденея.

Еще раз — и в такой необычной обстановке — наблюдал Петр Арианович удивительную жизненную силу русского человека, который умеет примениться к любым, самым суровым, условиям жизни, не теряя при этом исконных качеств русского характера.

Все в деревне были безлошадными. На севере лошади ни к чему. Рыба кормила русских за Полярным кругом. Зимой жители Последней опускали сети под лед, прорубая ледяную толщу в два-три метра. Весной, с появлением “заберег” (протаявший лед у берега), начинали неводить.

Во время летней неводьбы деревня пустела. И стар и мал переселялись в летники, выстроенные на берегу океана.

Кроме того, в Последней промышляли песца, ладили и осматривали сложенные из бревен ловушки, называемые по-северному “пасти”.