Архипелаг мореплавателей

Ряд научных данных, в том числе сравнительного языкознания, также указывает на то, что Самоанские острова были если не первыми, то одними из самых ранних центров полинезийской колонизации. А может быть, самоанский остров Савайи и есть мифическая Гаваика? Сегодня было бы напрасно искать там следы далекого прошлого. Самые древние находки — это остатки оборонительных стен, которые относятся к периоду тонганских войн или к 950–1250 гг. нашей эры. Материальных признаков, свидетельствующих о том, что Савайи является недостающим звеном в маршруте миграции полинезийцев, так и не удалось отыскать. Этот самый большой остров Самоа, с которым теперь связывают надежды на лучшее будущее страны, в прошлом столетии не очень жаловали. Первенство в политической и экономической жизни, в развитии школьного обучения и сети службы здоровья признавалось за меньшим островом — Уполу. Савайи во всех отношениях развивался медленнее, а число его жителей прогрессивно уменьшалось [45]. Много способных и гордых людей переселилось в Апиа в поисках лучшего заработка и возможности получить образование или же эмигрировало в Новую Зеландию. Но Савайи обладает большим хозяйственным потенциалом. Поэтому в 60-х годах начали громко говорить о необходимости интенсивного развития острова, так как на Уполу растут трудности с обеспечением все увеличивающегося населения работой и продуктами питания. И вот в связи с проектом фирмы «Потлач» Савайи оказался в центре внимания всей страны.

Поездка в деревню Палаули

Ранним утром я плыву на Савайи или на Гаваики. Время перед восходом солнца — самая лучшая пора для поездки с одного острова на другой. Океан, бурный за рифами даже в погожие дни, в это время гладкий, как зеркало.

На пристани в Мулифануа я была в два часа утра. Маленький грязный катерок, воняющий бензином и гнилью, колыхался у набережной. Группа пассажиров с автобуса взобралась на палубу, и судно отчалило.

Было совсем темно. С трудом можно было разглядеть фигуры лежащих людей. Они завернулись с головой в узорчатые тряпки, чтобы защитить себя от холода и воды, плещущей через борт. Пассажиры похожи на огромных гусениц, завернутых в черно-белые коконы. Монотонно стучит мотор. Меня охватывает приятная дремота.

— Ты откуда?

Матрона, сидящая рядом на крышке трюма, будит меня.

— Из Польши.

Я вижу, что это ей ни о чем не говорит, и поэтому добавляю:

— Из Европы.

— Ои-и?! Это дальше, чем Новая Зеландия! — удивляется она и минуту спустя добавляет, чтобы поддержать разговор:

— Там очень холодно.

Я киваю головой и смотрю на небо, которое уже розовеет на востоке. Соседка на этом не успокаивается.

— Сколько у тебя детей?

— Один ребенок, — признаюсь я смущенно.

— Ои-и?! — Из мрака на меня смотрят полные сочувствия глаза. Мне кажется, что еще немного, и я начну сочувствовать сама себе, поэтому предупреждаю следующий вопрос на тему о моем семейном положении.

— А у тебя сколько?

Соседка просияла. У нее восемь детей. Пять сыновей и три дочери. Их было больше, но не все выжили.

— Куда едешь? — спрашивает она. — Может быть, в Асау?

В Асау продолжались работы по строительству нового порта, и там всегда крутилось несколько европейцев из министерства общественных работ.

— Нет, в Палаули.

— Он… хорошая деревня.

— Я еду туда в первый раз.

— А где будешь жить?

— У санитарки округа.

Соседка, конечно, знает эту семью. Муж санитарки — вождь, имеет титул очень высокого ранга.

— Ты легко найдешь их дом. Он самый высокий в деревне!

— Это понятно. У самого уважаемого вождя самое высокое фале.

Катер подошел к Салелолога. Наши попутчики встают, сворачивают циновки и кладут их в маленькие потертые чемоданчики. На набережной стоит несколько человек. Мы пришвартовываемся к другому, как две капли воды похожему на наш, катеру и выходим на берег. Наши места занимают другие пассажиры. Через минуту они отплывут па Уполу.

Садимся с моей новой подругой у обочины дороги и ждем автобус. Солнце начинает припекать. Я облокачиваюсь на мешок с порошковым молоком, которое везу в Палаули, и закрываю глаза. Уф, как жарко…

— Видишь ту лодку у набережной? — доносится до меня сквозь липкий воздух трескотня соседки.

Я киваю головой, не открывая глаз. Под веками у меня скопились тонны колючего песка.

— Сломалась два дня назад, когда я уезжала на Уполу. Вот был скандал!