Архипелаги (СИ)

— Мне плохо, — прошептала она, опускаясь на четвереньки, чтобы не упасть.

И стыдно! Как же стыдно лежать на полу перед этим человеком!

Она снова в Йене. Стоит жаркий летний день. Воздух течет, вязкое марево навевает сон. В Гранитном дворце тихо. Так тихо, что звон фонтана кажется оглушительно громким. Эва сидит на краю чаши, рассматривает мозаику на дне. Солнце бликами рассыпается на поверхности Искры пляшут в воде. Эва пускает зайчиков карманным зеркалом. За зайчиками скачет тучный серый кот. Он неудачно разгоняется. Задевает цветочные вазы. А после — угол фонтана. Эва смеётся.

Мир замирает. Тень наплывает на солнце, зайчик гаснет, зеркало лопается. Эва ранит палец. Кот убегает прочь.

Она смотрит вверх. Над террасой ползут дирижабли. В их корпусах открываются шлюзы. Воздух свистит и трещит, расцветает фейерверком золотых искр. Ярче, чем солнце. Жарче чем солнце. Это не салют…

— Бежим. Зажигательные бомбы!

Эва вскакивает слишком поздно. Падает ничком.

Жар пронизывает её всю. Наступает всепоглощающая боль.

Эва поднимает голову и видит её. Высокую, черноволосую. Ту, которая ждёт ответов. На голове ее — корона из золотых нитей. В короне блестят бриллиантами упавшие звёзды. Кто-то из них не закончил свои дела. Судьба? Нет, хозяйка этого мира.

А Эва — всего лишь мелкая личинка. У нее нет кокона. У нее нет крыльев. Ей не спастись. Она упирается в пол ладонями, поднимается. Смотрит на женщину снизу вверх.

— Снова ты!

— Я. Ты кого-то другого ждешь?

— Никого! Никого! Я одна! Я боюсь быть одна!

— Хорошо.

Женщина тает в вязком мареве полуденного воздуха.

Из раскрытых дверей на террасу выходят люди. Их лица скрыты масками. Их карнавал страшен. Они окружают Эву. Они ее станут рвать. На части.

Эва не решалась открыть глаза. Одеяло, которым ее накрыли, казалось неподъемно тяжелым. А собственная кожа — омерзительно липкой и горячей. Кошмар постепенно распадался на куски, оставляя неприятную зудящую дрожь во всем теле.

Звук шагов тонул в плотном ворсе ковра. Кто-то ходил по комнате взад-вперед. В воздухе витал пряный аромат специй и жженого дерева. Раздался щелчок дверной ручки, едва слышно скрипнула дверь.

— Господин послал спросить, как она, — прошептала женщина.

— Скоро проснется, — ответил ей голос Деборы Корриа.

Эва дождалась, пока дверь закроется. Веки, казалось, опухли — чтобы открыть глаза, ей пришлось приложить усилие. Теплый красноватый отсвет заката лежал на обоях. На туалетном столике курились маленькие жаровни. Дебора устраивалась на высоком пуфе в изголовье кровати. Эва и пошевелиться не успела, как карлица повернула голову в ее сторону и улыбнулась.

— Вы проснулись, чудесно, чудесно, — затараторила она. — Речь не готова, платье не наметано, а наша представительница путешествует по измерениям. Бесконтрольно. Нехорошо получилось. Вы практиковали дыхание, когда ехали в Стену? А фокусировку?

— Нет, — выдохнула Эва. — Ничего не вышло. Сначала я объясняла Мору, как сидеть на коне, потом долго привыкала к иноходцу сама. Конь заезжен не мной…

— Плохо, — закивала карлица, перебивая ее. — Вообще все вышло не так. Но мы сейчас не будем это обсуждать. Нет времени. Вот, держите.

Дебора протянула ей бумаги. Эва пробежала глазами первый лист. О, хорошо что она уже выступала на ученых собраниях, иначе в жизни не смогла бы прочитать подобное вслух. Канцелярские обороты попадались чуть ли не на каждой строке.