Архитектор

Никто кроме меня не хотел этого. Никто не жаждал из пустоты возводить этот проклятый Собор. С течением жизни я делался все более похожим на него, заостряясь конечностями, все дальше и дальше худея, истончаясь до полупрозрачности, стоя вытянутым столбом, исхлестанным дождями и бурями. Собор рос из меня изначально, вбирая в свой облик мои черты, будто перенимая родительское лицо по наследству. Так мы, уже слипшиеся, уже почти одинаковые, смотрели друг на друга сквозь незримое зеркало, через воду, через суматошный гул Города. И чем меньше во мне оставалось чего бы то или кого бы то ни было, чем меньше низменные страсти оживляли меня, тем ярче и сильнее билось одно лишь желание – окончить строительство.

Оно, это желание, подхватив однажды, несло над облаками многие лета, выше громких почестей, выше ангельских крыльев, помогало переступить невзгоды и лишения, заставляя среди всякого сборища черни или под уколами слов продолжать смотреть вверх. Оно, несущее меня по небу, меня же и кидало оземь, о твердолобые мостовые, и волоком тащило по дворам и площадям, срывая мои одежды, сдирая мою кожу, мешая с грязью мое лицо и стирая в прах мое имя – оно всегда было сильнее, оно пинком подталкивало вперед, оно заставляло жить дальше.

Глава 15

De Profundis

Псалом 129

Из глубины я воззвал к Тебе, Господи, Господи, услышь голос мой:

да будут уши Твои внимательны к голосу моления моего.

Если Ты будешь замечать беззакония, Господи, Господи, кто устоит? Ибо у Тебя умилостивление.

Ради имени Твоего я ожидал Тебя, Господи, положилась душа моя на слово Твоё, уповала душа моя на Господа.

От стражи утренней до ночи, от стражи утренней да уповает Израиль на Господа.

Ибо у Господа милость, и велико у Него избавление, и Он избавит Израиль от всех беззаконий его.

- Фигуры людей и животных конструируются путем вписываемых комбинаций геометрических форм. Хочешь так построить какую-нибудь зверушку, а потом Гийом превратит ее в скульптуру?

Пустые глаза Люкс не выражали ни малейшего воодушевления. Навязанное учение она терпела исключительно ради моего присутствия. И я решился на последнюю отчаянную меру.

Пригнувшись и зажмурившись, я поцеловал Люкс. Она загребла меня такой страстносвирепой хваткой, что стало не по себе: откуда с ее крошечным сложением столько силы? Это было глупо, отвратительно и подло. Какая низость прибегать к последнему, что ее держит подле меня – к телесному притяжению! Мне не нравился ее запах, вызывало отторжение ее лицо, слюна заходила в узкой трубке горла, закипела в рвотном позыве.

- Я не могу, - моя коронная фраза, – ничего не произошло!

- Ты о чем?

- Ну, адская пропасть и наказание за грех. Ни один пинаклик не упал, - я смотрел на Собор, остерегаясь сколь угодно фантастической западни.

- Это пока что, - Люкс пожала плечами. – Не понравилось?

Я тоже пожал плечами.

- Тогда зачем начал?

- Мне кажется, тебе больше не интересно со мной разговаривать как раньше. Будто твоя вежливость иссякла, а мой авторитет для тебя ничего не значит.

Она уставилась в никуда.

- Люкс!

Цыганка встрепенулась. Я вскинул палец наверх, в сторону шпиля.

- Люкс, тебе ведь плевать на все это?

Вновь нетерпеливое дерганье. Она начала давно заготовленную речь:

- Помнишь, как это было раньше? Когда ты был сопливым свеженазначенным хозяином цеха, который мчался ночью от Флорана, м? – она развернула мою ладонь, и, притянув к себе, со смехом чмокнула ее. - Мой недооцененный горемыка-архитектор!

От ее гипнотического взгляда снова загорелись щеки.

- Никогда прежде ты ничего подобного не говорила.

- Может быть, потому что всегда говорил ты? – Люкс все-таки отошла от меня, направляясь прочь, подальше, на все четыре, только бы не со мной. – И ты прав, сеньор, мне и впрямь плевать на твою стройку. Она длится всю жизнь и уже совсем меня не занимает.

Как быстро она выросла, думалось мне. Как быстро я ей надоел.