Архитектор и монах

– Позволите мне воспользоваться удобствами вашего отеля? – сказал репортер. – По старой социалистической памяти.

– Пожалуйста, пожалуйста, – митрополит взял ключи от номера и спросил у портье, где здесь клозет.

Оказалось, что общий клозет – в дальнем конце коридора. Портье долго объяснял, как пройти, а потом вызвался проводить.

– Пустяки, – сказал митрополит. – Пойдемте ко мне в номер. Познакомлю вас с отцом Игнатием, моим помощником. Очень милый человек.

– Ваш спутник ушел полчаса назад, – сказал портье, отворяя лифт и пропуская туда старика митрополита и репортера.

– Что ж делать, – сказал митрополит. – Ничего, ничего. Хотя жаль. Милый человек и по-немецки говорит лучше меня.

– У вас отличный немецкий, – сказал репортер.

Они поднялись на четвертый этаж. Прошли в номер, в огромную комнату с двумя кроватями по обе стороны полукруглого окна. Старик раскрыл дверь в клозет, широким и чуть комичным жестом пригласил репортера зайти.

– Справляйте нужду, господин Клопфер, – сказал он. – Пипифаксы, вода, мыло, расчески и полотенца – все в вашем распоряжении. А я пойду в ресторан, тут ресторан как раз на нашем этаже, закажу нам чаю и чего-нибудь закусить. А вы, господин Клопфер, пока меня нет, садитесь за стол, разберите свои записи. Найдите то место, где я говорю о смерти Леона Троцкого. Об этом ужасном моменте, когда его жена вбежала в комнату с криком “Леона убили”. Если я ходил в кружок того Клопфера, который был вашим отцом, и если вы тогда были там – вы были мальчиком, не так ли? – вы должны были это запомнить! Все были в ужасе. Все страшно кричали! Наверное, во всех дальних комнатах было слышно. Сколько вам тогда было лет?

– Я не запомнил, – сказал Клопфер, снимая фотоаппарат с шеи и кладя его на стол, устремляясь к дверям клозета, на ходу расстегивая ширинку.

– Тогда тем более разберитесь в записях! – почему-то резко сказал митрополит ему в спину и вышел.

В ресторане не было никого – ни посетителей, ни официантов.

Митрополит Иосиф прошел через весь зал, вошел в кухню. Крикнул “Эй, эй!” Никто не отозвался. Он огляделся. На цинковом столе лежал кулинарный топорик. Митрополит подхватил его рукой, закутанной в край рясы, спрятал в складках своих одежд и вышел.

Дошел до номера, отворил дверь.

Репортер господин Клопфер сидел за столом и листал свой блокнот.

– Святой отец! – сказал он, не оборачиваясь. – Вот ведь какая штука. Вот я читаю, что записал за вами: “Мне кажется, что она неправильно описала комнату Леона. Лампа не там стояла. Лампа стояла не слева на столе, как она говорила, а справа…” И дальше: “Я как будто глазами увидел это. Хотя как я мог это увидеть? Не знаю. Почему мне показалось, что она описала неправильно, я тоже не знаю”. А я, кажется, догадываюсь, почему вам так показалось, святой отец…

Он повернулся на стуле, толстый, но верткий. А может быть, не толстый, а мускулистый. Толстые руки, но не жирные, а с мощными бицепсами. Грудь колесом. Под жилеткой не пузо, а брюшной пресс, как у японского борца. Митрополиту стало не по себе, но он никак это не выказал.

– Интересно, интересно, – сказал он. – Ну и почему?

– Ответ простой! – репортер господин Клопфер снова повернулся к столу. – До странности, до неприличия простой, о, мой святой отец! Жена убитого господина, пардон, товарища Троцкого, она увидела комнату из дверей, так? Лампа стоит слева, вот так – и он показал рукою на столе. – Она и должна стоять слева, чтоб свет слева падал, как положено, да?

– Допустим, – сказал митрополит.

– Не “допустим”, а так и есть, – сказал репортер. – Тем более что мадам Троцкая это подтвердила.

– Ее фамилия была Седова, – зачем-то сказал митрополит Иосиф. – Она носила девичью фамилию.

– Неважно, – сказал Клопфер. – Важно совсем другое. А кто-то другой видел эту комнату с противоположной стороны! Из окна! И с того места, откуда он глядел, ему, конечно же, показалось, что лампа стоит справа. Так оно и было – с его точки зрения. Остается только понять, кто же это был, – захохотал он. – Кто был этот загадочный ночной созерцатель? Пока скажем именно так – созерцатель. А далее остается понять, почему в вашем мозгу, о мой святой отец, вдруг возникла эта картина, вид комнаты со стороны окна! Почему? – он сильно разволновался.

– Минутку, – сказал митрополит Иосиф. – Погодите. Вы очень громко кричите. Вы увлеклись. Но покажите мне, где это написано. Насчет “лампа слева, лампа справа”.

– Да вот же! – Клопфер нагнулся над столом, перелистал блокнот, нашел нужную страничку. – Вот, вот! Смотрите: “Лампа стояла не слева на столе, как она говорила, а справа”.

– Где?

– Вот! – Клопфер тыкал пальцем в строку. – Да, и еще. В вашем рассказе была странная фраза. Вам казалось, что юный Гитлер “выполняет некий замысел”. То есть наводит присутствующих на мысль, что убийца Троцкого сидит где-то далеко. То ли в Женеве, то ли в Кракове. Будто бы сам он этого не знает, но – но “разыгрывает, как по нотам”. Что он разыгрывает? Какой замысел?

– Где? – повторил митрополит. – Неужели я такое сказал? Странно. Даже самому интересно стало. Где, в каком месте?