Архитектура Петербурга середины XIX века

Нарастающее многостилье архитектуры в середине XIX века в полной мере проявилось в облике фасадов доходных домов. Диапазон их художественно-стилистических решений был очень широк: от примитивных компоновок с минимальным количеством декора до нарядных, обильно декорированных фасадов, вызывающих ассоциации с палаццо римских аристократов и пышными дворцами елизаветинских вельмож. В определенной мере облик фасада связывался с местоположением здания (в центре или на окраине) и с социальным положением жильцов лицевых корпусов, но нередко он всецело зависел от прихоти заказчика или от вкусовых установок архитектора. Характерно, например, что архитектор А. И. Ланге, почти одновременно проектируя для одного и того же домовладельца — «лампового мастера» С. О. Китнера два доходных многоквартирных дома на Екатерининском канале (канал Грибоедова, дома № 79 и 81)^[250], тем не менее использовал в отделке фасадов разные «неостили» — дом на углу Вознесенского проспекта (ныне проспект Майорова) оформлен в необарокко, а соседний дом — в неоренессансе. Очевидно, в данном случае принцип выбора проявился в ином его аспекте: и архитектор, и домовладелец стремились сделать застройку соседних участков более разнообразной.

Декларированный идеологами эклектики на раннем этапе ее развития принцип «умного выбора», требовавший выбирать для фасада «стиль, приличный сущности дела», т. е. искать определенную ассоциативную связь между функцией здания и его обликом, относительно последовательно осуществлялся в архитектуре общественных зданий. Но в архитектуре доходных многоквартирных домов он явно «не срабатывал». Доходный дом как особый архитектурный тип зданий был в середине XIX века сравнительно молодым, он не имел прямых исторических прототипов в те отдаленные времена, к наследию которых обратились архитекторы-эклектики в середине XIX века. Это обстоятельство в известной мере «уравнивало в правах» мотивы исторических архитектурных стилей по отношению к доходным домам середины XIX века: архитектор-эклектик мог с равным правом использовать в отделке фасада многоэтажного доходного дома и «дожевские окна», и лепные рокайли «во вкусе Растрелли». Это создавало объективную возможность для утверждения иной творческой концепции, основанной на принципе «свободы выбора».

Дом К. А. Тура. Архитектор Е. А. Тур. Проект фасада (второй вариант, принятый к осуществлению), 1860 г. ЦГИАЛ.

Дом К. А. Тура. Фрагмент фасада. Фотография автора.

Одна из наиболее ярких иллюстраций этого — история проектирования доходного дома К. А. Тура на Большой Морской улице — ныне улица Герцена, 21: она подробно прослеживается по архивным документам, хранящимся в Ленинградском государственном историческом архиве^[251].

Стоявший на этом участке особняк «в два апартамента на погребах», построенный, очевидно, в середине XVIII века, дожил почти без переделок до 1860 года. Новый владелец, известный мебельный фабрикант К. А. Тур, решил увеличить доходность своего владения, надстроив лицевой корпус и соорудив внутренние пятиэтажные флигеля. Первый этаж лицевого корпуса с его шикарными витринами отводился под магазины.

Первоначальный вариант лицевого фасада этого дома был спроектирован архитектором Е. А. Туром с декором в духе суховатого неоренессанса. Он был найден «как в частности, так и в общем виде вполне одобрительным и цели своей соответствующим» и в марте 1860 года утвержден. Но, очевидно, этот неоренессансный фасад все же показался недостаточно богатым, и архитектор разработал новый вариант фасада, аналогичный по конструкции, но с декором в духе необарокко. В апреле он был «высочайше утвержден» — с тем, как гласила надпись на чертеже, «чтобы для лучшего сохранения стиля» перестраиваемого здания (автором первоначальной постройки тогда считали архитектора Ф.-Б. Растрелли) «лепные украшения были более соглашены с теми, кои имеются на домах постройки того же архитектора».

Несомненно, что попытка «сохранить стиль» первоначального фасада была достаточно наивна: ведь и общая композиция нового здания, спроектированного Туром, и его масштабное решение стали совсем иными, а широкие витрины, невзирая на «растреллиевские» рокайли их обрамлений, не соответствовали архитектурным решениям нижних «апартаментов» зданий XVIII века. Столь же несвойственны были подлинному барокко несимметричность фасада здания и наличие четвертого, «аттикового» этажа.