Архитектура жизни: закон случайных величин

То, что я называю знаками, могло быть любым движением из жизни, в каждый момент происходящим с любым человеком. Но для меня это было ответами и решениями даже в мелких ситуациях. Такие вещи происходили со мной не постоянно, но иногда накатывало. По ощущениям это было, приблизительно, так: я о чём-то думаю — и вдруг, резко, приходит команда. Точнее, инсайт! Например: чтобы нечто произошло — нужно сделать шаг влево, остановиться — не в прямом, конечно, смысле — или еще что-то, хотя по логике между этими шагами, рекомендациями, и моими желаниями, о которых я в этот момент подумал, видимой связи нет вовсе. Не знаю, понятно ли это…

Я связываю это с неким спонтанным самоанализом, точнее — с началом формирования произвольной внутренней психической работы. Я учился анализировать.

Когда я внимательнее стал прислушиваться к себе и своим внутренним ощущениям, это превратилось в некую систему, и она работает. Правда, срабатывает только тогда, когда я на это настраиваюсь, и при этом — по заказу не всегда получается. Иногда это наступает неосознанно, и я ловлю себя на мысли, что следую указаниям. Бывает, эти состояния накатывают на меня и сейчас, во взрослой моей жизни, но до сих пор я так и не научился запускать их произвольно, по желанию, правда, никогда и не ждал их специально, зато, когда они приходили, просто принимал — и все.

Возможно, именно так и было, когда я исправлял все свои тройки, когда дрался в школе с Максимом, которого все боялись, когда курил без зазрения совести за бабушкиной спиной, а потом резко бросил, когда напился, едва поступив в институт, до провала в памяти, и с тех пор такого «геройства» больше не повторял, или обожрался шоколадками на спор… Когда шел навстречу каждому своему страху, каждому безумству и каждой боли. Приводить какие-то более конкретные примеры, думаю, нет смысла, поскольку все было не в знаковой форме, не в виде «вопрос-ответ». Идея была в ощущении.

Фактически я всегда сам отвечал на каждый свой вопрос. Что при этом делали знаки, очевидные только мне? Думаю, они могли исполнять роль некоего спускового механизма, запускающего внутренний процесс обработки и анализа полученных данных, всей имеющейся у меня на этот конкретный момент времени информации по конкретному вопросу. В принципе, когда люди говорят о знаках свыше, как правило, речь не идет о буквальном значении. Смысл часто восходит к мифологии. Это сегодня для современного человека ничего не значит, что над ним голубка пролетела, когда он думает о чем-то. Ну и что? Ну, пролетела — и бог с ней! Наверное, для наиболее чувствительных людей именно с тех самых пор это — я имею в виду обращение к знакам как к знамениям — и стало неким запуском аутентичных процессов, когда сам человек задает себе вопрос и сам же — внутри себя — находит на него правильный ответ.

Эти ощущения необычные. Я не могу их описать. Возникнув в подростковом возрасте, они часто бывали у меня раньше, потом исчезли, а недавно стали повторяться снова, и в очередной раз я убедился, что для возникновения этих состояний абсолютно неважно, чем я занимаюсь в данный конкретный момент времени. Просто идет моя жизнь, и в какой-то миг, ни с того ни с сего, вдруг, ни с чем не связанно, возникает это состояние, в котором мне начинает казаться, будто все вокруг меня сильно ускоряется. Это состояние пронизывает все вокруг. Притом, что на самом-то деле ничего не меняется! Все остается, как есть и как было! Надо признать, это не очень приятное состояние, и, когда оно возникает, ощущение такое, будто оказался в пространстве, совершающем резкое и быстрое движение, а время при этом очень сжимается. Часто эти ощущения, сами по себе, абсолютно ни к чему не приводят. Результата у них нет никакого. Знаки же, появляющиеся на этом фоне, я и считаю ответами. Лет в пятнадцать — семнадцать все это ушло. Видимо, нервная система подросткового организма перестроилась и стабилизировалась. Что это было? И почему возвращается теперь…

16. Предчувствие как космос

Моя нежная, красивая мама, молча держась за папин локоть, смотрела на меня. Ее волосами играл легкий ветер. Папа был спокоен. А мне стало страшно. Я находился в квартире — родители стояли уже за порогом и, улыбаясь, смотрели на меня и жестами приглашали подойти к ним. Я ничего не понимал: вместо порога была огненная дыра, которую мне надо было переступить, а я боялся и стоял, оцепенев от ужаса. Мама с папой, будто не замечая этого вовсе, продолжали улыбаться и приглашать меня присоединиться к ним. Нас разделял этот огненный порог. Так я его и не переступил…

Это был сон, кошмарный, тяжкий сон.

Уже больше тридцати лет прошло! Не помню, сколько мне тогда было, года три, четыре? А то ощущение тревоги и ужаса живо во мне до сих пор. И нет уже рядом со мной ни папы, ни мамы. Куда они звали меня? И что значил тот огонь? Неужели это было мое предчувствие их ранней смерти…