Архитектура жизни: закон случайных величин

При этом я понимал, что силовых взаимодействий в этом мире не избежать. Более того, на определенном этапе они были мне необходимы. Учился у нас в школе некий Максим. Наверное, класса со второго до шестого-седьмого он был грозой школы, пока его не выгнали! А с четырнадцати уже не просто состоял в какой-то хулиганской группировке, но и был ее лидером. Друзья его, с которыми он ходил ночами по округе, дубасили всех, кого на улице встретят. Хулиган и задира, он был не по годам созревший и дрался, конечно, лучше большинства из нас. Многие парни избегали с ним связываться, а я всегда отвечал на его выпады и всегда дрался. Сказать, что я не боялся его, я не могу — боялся, потому что и дрался хуже, да и не любил этого. Вопрос был в другом — я не мог себе позволить не ответить, чувствуя, что иначе во мне что-то пойдет не так. Видимо, физическую боль мне было переносить легче, чем моральную. И это тоже был выбор. Трудный, но значимый.

Смешно, но доходило даже до того, что мы уже не просто дрались с ним, а еще между делом вели беседы. Кстати, лет восемь назад я слышал, что Максим стал милиционером! А потом еще и в партию вступил, в ЛДПР. Вот уж воистину, неисповедимы пути господни…

Но могу сказать одно: в этих драках присутствовала моя свобода воли. Мне было страшно и больно, но это был мой путь, а не тягостная необходимость сопротивляться или быть раздавленным системой. С того момента, как я окончил школу, армия повисла надо мной, как дамоклов меч. Сначала была отсрочка благодаря учебе в институте. Но военной кафедры в нашем историко-архивном не было, поэтому через пять лет вопрос стал актуален вновь. Я стал прокручивать в голове всевозможные варианты. Помогли мне мама и тетя Лариса — после папиной смерти мы сохранили с ней дружеские отношения. Мама сделала так, чтобы я числился единственным кормильцем в семье, что давало очередную отсрочку от армии. Тетя Лариса через папиных друзей устроила меня в институт теоретической и экспериментальной физики. Она упросила папиного бывшего начальника взять меня на работу, где сотруднику предоставляется бронь, если он после получения образования идет работать по специальности. Поскольку по диплому я — информатик-технолог, меня оформили инженером-программистом в отдел «Медпучок», где работал папа.

Сотрудники этого отдела обслуживали ускоритель заряженных частиц, с помощью которого лечили онкологических больных. Название отдела подразумевало тот самый пучок электронов, которым воздействовали на злокачественную опухоль, локализуя ее. Чтобы пучок абсолютно точно попадал в цель, не задевая здоровые клетки, его направляли под различным углом. А для этого необходимо было постоянно поворачивать кресло, в котором сидел пациент, безошибочно задавая ему нужное положение. Программированием работы кресла и занимался мой папа. Это была ответственная миссия, в которой нельзя было допустить ни малейшей ошибки…

Так мама с тетей Ларисой помогли мне, и у меня опять была отсрочка от службы в армии. Когда мама умерла, я перестал быть единственным кормильцем. Однако «соломку» приготовил заранее: придумал себе аллергическую астму, и каждые два месяца исправно посещал врачей. Если бы меня уволили с работы — автоматически запустилась бы эта отсрочка. Правда, в результате она мне не пригодилась. Так и продолжалось до 27 лет.

Могу с уверенностью сказать — мне всегда было интересно создавать. Я один из немногих в деловой сфере занимаюсь не продажами, а создаю собственный продукт — наша фирма строит офисные здания. Моя работа строится не по общепринятым законам бизнеса, потому что я вкладываю душу в процесс и хочу получить надежный результат. Я хочу знать, что созданные при моем непосредственном участии дома необходимы людям. При этом я никогда не мыслил себя наемным работником. Мне было бы скучно подчиняться чужим правилам и режимам. «В неволе» я был бы ленивым и непроизводительным. Словом, я не воин, а созидатель. И мне кажется, подавлять созидательный импульс всеобщей воинской обязанностью — непозволительная роскошь для нашей страны.

14. Водка, сникерс и грузинский чай

Сколько себя помню, с мамой у меня никогда не было скандалов. Наказывала — случалось! — за дело, но конфликта сына с матерью у нас никогда не было. Часто дети уходят из родительской семьи, обижаясь. С обидой остаются и покинутые родители. Но это не про меня, не про нас. Возможно, потому, что мама объясняла мне, всегда находя для этого время, где черное, а где белое. И я понимал. Мама моя всегда разделяла со мной мои желания, стремления. У нее не было никогда слова «нет» для меня.

Возможно, поэтому я получился таким… трезвовзорным.