Архив

Надя ела мандарины и с любопытством рассматривала Суворова. Он ей понравился. Среди ее знакомых и в родне не было таких красивых мужчин. Он был похож на артиста из нового фильма (фамилия вылетела из памяти), но еще профессор и с двухкомнатной квартирой! Последнее обстоятельство ее лично не трогало, но маме оно, кажется, не давало покоя.

– Георгий Николаевич, а вы преподаете астрономию? – спросила, играя, девочка.

– Астрономию? – удивился Суворов. – С чего вы взяли?

– Да вы какой-то неземной.

Ирина Аркадьевна рассмеялась.

– Ты, Надя, займись-ка лучше своими земными делами и не суй нос куда не положено, – попеняла она. – Где твой платок? Вытри щеки.

Девочка, совсем как маленький ребенок, стала возить платком по щекам и строить Суворову глазки. «Однако», – подумал он.

Георгий Николаевич обсудил с Ириной Аркадьевной ее обязанности, график работы, размер вознаграждения, а также возникающие по ходу беседы частные вопросы. Он не мог отделаться от взгляда девочки, она словно магнетизировала его, и когда он поворачивал к ней свое лицо, она поднимала бровки и надувала щеки. Софья, казалось, безучастно ждала, когда закончится этот деловой разговор. На девочку она даже не смотрела.

Когда Мартыновы ушли, она спросила:

– А почему ты со мной не посоветовался?

– Что? – спросил Суворов. Он не расслышал вопроса Софьи.

– Почему ты со мной не посоветовался, хочу ли я домработницу? Она явно не домработница. Ты что, не видишь? Она такая же домработница, как я комбайнер!

– Да уж, – рассмеялся Георгий.

– И потом, эта девчонка. Откуда она? Что она делала тут? У нее такой наглый взгляд!

– Чем тебе девочка не угодила?

– Девочка? Такие девочки на востоке становятся первыми женами в гареме.

Суворов растерялся. Слова Софьи источали злобу, что было так ей несвойственно.

– Что с тобой? – спросил он. – Софи?

– Не называй меня Софи! Слышишь, не смей! – Софья зарыдала.

Георгий Николаевич в отчаянии не знал, что предпринять. Уйти? Оставить ее одну? Нет, нельзя. Но и оставаться, не объяснившись, тоже нельзя!

– Давай еще по одной, – пришла ему спасительная мысль.

Софья залпом выпила водку и успокоилась.

XXV

– Мама, а, правда, Георгий Николаевич красивый мужчина?

– Красивый, – ответила мать.

– А эта Софья, она не такая красивая?

– Не такая.

– Нет, она вообще-то красивая, но она не любит его!

Ирина Аркадьевна даже остановилась:

– Что-что? Ты о чем это?

– Да эта, черненькая, она красивая, но она никого не любит.

– Почему тебя занимает этот вопрос? – Ирина Аркадьевна соображала, как поступить: быть приходящей домработницей или жить в квартире профессора. «Профессор… Ему идет это слово, оно его. Это даже хорошо, что его станут называть так немного раньше. Женщины любят расчет, а мужчины – авансы. Профессор одинок, эта женщина что-то временное, актриса, наверное. Если профессор всё время занят, вторая комната ему вроде как ни к чему, и будет очень удобно…»

– Ма, она скоро уедет от него?

– Уедет-уедет.

– И он не погонится за ней?

– Что? – дочь никак не давала ей сосредоточиться. – Зачем он должен гнаться за ней?

– Ну, раз любит.

– Раз любит, значит разлюбит.

Девочка расхохоталась:

– Раз любит, значит разлюбит. Раз любит, значит разлюбит!

– Ты что сегодня читала? Что у тебя за мысли в голове?

– Я сегодня читала Тургенева. «Асю».

– А, тогда понятно. Есть хочешь?

– Нет, я мандаринов наелась.

– Смотри, пятна пойдут. Наелась! Надо было картошку с огурцами есть.

– У! Этого каждый день навалом.

– Где ты взяла это слово?

– В русской классике.

– Ты можешь помолчать?

«Если жить у профессора, можно сэкономить на комнате, нанять учителя греческого и латыни, накопить денег и на пару недель вывезти Надю к морю».

– Ма, а ты не помнишь фамилию этого актера из фильма, красивый такой?

– Кторов. Какого актера?

– Да ты сказала. Кторов. Правда, он похож на Георгия Николаевича?

– Это Георгий Николаевич на него похож, а не он на Георгия Николаевича.

– Нет. Георгий Николаевич ни на кого не похож!

Ирина Аркадьевна с удивлением и гордостью посмотрела на дочь. Молодец. Тринадцать лет, а уже свое мнение. И какое! «Ей бы отца», – подумала она, вспомнив мужа, как он сидел на колесе аэроплана. Это был ее последний приезд к нему в Одесский авиационный отряд. Он присел перед воздушной разведкой. Рядом с ним собачка сидела. Вон, точь-в-точь как та. Собачка бежит, а Алексея нигде нет.

– И при чем тут Кторов? – спросила она. – Он же маленький, твой Кторов. Меньше, чем Георгий Николаевич.

– Для меня они оба большие.