Архив Буресвета. Книга 1 : Путь королей

А потом воспоминание растаяло, и она вернулась в тихий альков, погруженный в полумрак. На странице теперь красовалось бе­зупречное изображение всего случившегося в черном и сером цвете. Горделивая принцесса взирала на каменную глыбу, требуя, чтобы та покорилась ее воле. Ясна была как живая. Чутье художницы подсказало Шаллан, что это одна из лучших ее работ. Девушка в каком-то смысле взяла в плен Ясну Холин. Ее охватил безудерж­ный восторг. Даже если эта женщина снова откажет Шаллан, одно уже не изменится: принцесса теперь часть ее коллекции.

Шаллан вытерла пальцы специальной тряпицей, потом подняла рисунок. Рассеянно отметила, что привлекла уже два десятка спренов творения. Придется залакировать страницу соком слоедрева, чтобы закрепить уголь и не дать ему размазаться. Сок был у нее в сумке. Но сначала она хотела изучить рисунок и женщину, изображенную на нем. Кто же такая Ясна Холин на самом деле? Не та, кого можно запугать, это уж точно. Она была женщиной до мозга кос­тей, знатоком женских искусств, но ее ни в коем случае нельзя назвать нежной.

Такая оценит решимость Шаллан. Она примет еще одну просьбу об ученичестве, если та будет представлена надлежащим образом.

Ясна — рационалистка; женщина, которой хватило смелости отрицать существование Всемогущего, опираясь на собственные умозаключения. Ясна оценит силу, но только если та будет проистекать из логики.

Шаллан кивнула, взяла четвертый лист и ручку-кисть с тонким кончиком, потом потрясла и открыла чернильницу. Ясна потребовала доказательства способностей соискательницы к письму и логике. Что ж, разве есть лучший способ сделать это, чем перейти к просьбам в письменной форме?

Светлость Ясна Холин, — написала Шаллан, вырисовывая буквы со всей аккуратностью и красотой, на какую была способна. Она могла бы воспользоваться обычным пером, но ручка-кисть предна­значалась для шедевров. Девушка собиралась сотворить на странице именно шедевр. — Вы отклонили мое прошение. Я это принимаю. И все же любой, изучавший формальную логику, знает, что ни одно предположение не может считаться аксиомой.

На самом деле довод звучал иначе: «Ни одно предположение — за исключением существования Всемогущего — не может считаться аксиомой». Но такая оговорка не оставит Ясну равнодушной.

Ученый должен быть готов к перемене своих теорий, если эксперимент докажет их несостоятельность. Я не устаю надеяться, что Вы относитесь к принятым решениям в том же духе: как к предварительным результатам, ожидающим дальнейших сведений.

Из нашей краткой беседы я поняла, что Вы высоко цените упорство. Вы похвалили меня за то, что я продолжала Вас искать. Вследствие этого, предполагаю, Вы не сочтете письмо признаком дурного тона. Примите его как доказательство моего рвения стать Вашей ученицей, а не как пренебрежение высказанным Вами решением.

Шаллан коснулась губ кончиком стержня кисти, обдумывая следующую фразу. Спрены творения медленно исчезали, растворялись. Говорили, существуют спрены логики, похожие на маленькие буревые тучи, и привлекают их великие споры, но девушка никогда таких не видела.

Вы ожидаете доказательства моей важности, — продолжила она. — Хотела бы я продемонстрировать, что мои познания обширнее, чем показало собеседование. К несчастью, у меня нет оснований затевать такой спор — в них и впрямь имеются слабые места. Это ясно и не подлежит разумному оспариванию.