Архив Долки

— Что ж, ясно, — буркнул Хэкетт, — чего б тогда не остаться прямо здесь. Это ж гостиница.

Миссис Лаветри недовольно подняла голову.

— Я уже сказала этому господину, мистер Хэкетт, — проговорила она резко, — что у нас битком.

— Да, но чего?

Вмешался миротворец доктор Крюитт:

— Миссис Лаветри, думаю заказать по глашину^[11] всей компании, будьте так любезны.

Она кивнула, несколько умилостивившись, и поднялась со своего места.

— Клятая физика с химией — для меня чистое бедствие, — доверительно сообщил Крабб. — Это все отец мой, он настоял на всей этой медицинской чепухе. Она мне нисколько не интересна, и доктор Крюитт с моим отношением согласен.

— Несомненно, — кивнул медик.

— Он считает, что нынешние врачи всего лишь на побегушках у фирм, что изготовляют препараты.

— Господи, препараты, — пробормотал Хэкетт.

— И многие из них — очень опасные и непроверенные, — добавил доктор Крюитт.

— Никто не отменит великой победы доктора Глаубера, — отметил Хэкетт, вцепляясь в свежий стакан выпивки. — Я часто задумывался: поскольку glauben означает «мыслить», Glauber, стало быть, мыслитель? Вспомним задумчивое настроение присевшего^{10}.

— Нет, не означает, — отрывисто бросил Мик, ибо кратко изучал немецкий^[12].

— Вообще-то, настоящий интерес у меня — к поэзии, — сказал Крабб. — Полагаю, у меня есть нечто общее с Шелли и Байроном. Море, в смысле, и поэзия. Море само по себе поэма.

— Метр у него тоже имеется, — произнес Хэкетт насмешливо. — Что может быть лучше крепкого ветра и двенадцатиметровой яхты в заливе.

Тут донесся тихий голос отворотившей лицо миссис Лаветри:

— Я очень люблю поэзию. Эта вот вещица, «Гончая небес»^{11}, великолепна. В девичестве я отрывки из нее помнила наизусть.

— Кое-кто полагает ее брехней собачьей.

— Думаю, — подал голос Крабб, вы, друзья мои, считаете мое имя странным. Немо.

— Оно и впрямь странное, — согласился Мик тоном, какой мыслился добродушным. — И, если позволите, я бы сказал, что ваш отец был человеком странным.

— То была моя мать, насколько мне известно.

— Вы его всегда вольны сменить, Крабб, — предложил доктор Крюитт. — По закону человек может именовать себя и представляться любым именем, каким пожелает.

— Это напомнило мне об одном бедолаге по фамилии Писс, — сообщил Хэкетт. — Ему она не нравилась, и он официально сменил ее на Тошнитт.

— Убедительно прошу вас не паясничать, — отозвался без улыбки Крабб. — Странное дело, но мне имя Немо нравится. Вообразите его задом наперед^[13].

— Да, и впрямь, — снизошел Хэкетт.

— Поэтично, а?

Возникло краткое молчание, которое прервал доктор Крюитт.

— Что наводит на мысль, — сказал он задумчиво, — не ужасно ли быть евреем с фамилией Сехут?

— Давайте-ка еще по одной, сиссим Л., — паясничая, сказал Мик, — прежде чем я отправлюсь к себе в прекрасный Бутерстаун.

Она улыбнулась. Его она по-своему обожала. Но услышала ли она эту его импровизированную игру слов? Хэкетт царапал записку.

— Миссис Л., — сказал он громко, — не похлопочете ли, чтоб Тейг Макгеттигэн получил это нынче вечером? Это срочно, ко встрече с одним человеком завтра поутру.

— Похлопочу, мистер Хэкетт.

Вскоре они ушли и отправились на трамвае домой^{12}. Хэкетт сошел неподалеку, в Монкстауне^{13}, где обитал.

Мик чувствовал себя неплохо и размышлял о завтрашнем. В конце концов, Де Селби всего лишь разговаривал, не более. Разговор вышел по большей части поразительный, однако Де Селби пообещал кое-что настоящее, в час ненамного позже рассвета. Допустим, явится он со всем снаряжением, рискованно ли дальнейшее? И придет ли ненадежный Хэкетт?

Он вздохнул. Время, даже если такового не существовало, покажет.

Глава 4

Приятный воздух и сценический шепот моря за ним летели Мику в лицо, когда он на своем велосипеде свернул в проулок, ведший к Вико-роуд и каменистой купальной чаше. Утро было погожим, тихим, исполненным позднего лета.

Экипаж Тейга Макгеттигэна стоял у входа, голова лошади погружена в торбу с завтраком. Мик сошел по ступенькам и поприветствовал компанию взмахом руки. Де Селби неприязненно глазел на свитер, который только что снял. Хэкетт сидел нахохлившись, полностью одетый, и курил сигарету, а Макгеттигэн в грязном дождевике привередливо возился со своей трубкой. Де Селби кивнул. Хэкетт пробормотал: «Дуракам закон не писан», — а Макгеттигэн сплюнул.

— Батюшки-светы, — тихонько выдала худосочная небритая физия Макгеттигэна, — вот вы нынче промокнете-то. Как есть до костей.

— Если учесть, что мы того и гляди нырнем в воду, — отозвался Хэкетт, — я бы твое предсказание не оспаривал, Тейг.

— Да я не про то. Ты глянь на небо это клятое.

— Безоблачно, — заметил Мик.

— Да Иисусе Христе, ты глянь туда, на Виклу^{14}.

В той стороне виднелось нечто, похожее на морской туман, с едва заметным намеком на высокую гору за ним. Мик изобразил руками невозмутимость.

— Под водой мы будем примерно с полчаса, думаю, сказал Хэкетт, — или по крайней мере так мистер Де Селби говорит. У нас свиданье с русалками или вроде того.

— Облачайтесь, Хэкетт, — раздраженно сказал Де Селби. — И вы тоже, Мик.