Архив клана

Петли, на которых висели замки, были толщиной в палец и шириной чуть ли не в мою ладонь. То есть о том, чтобы сгонять на подстанцию за ломом и попробовать взломать, даже и речи не шло. Да и не было у нас времени, чтобы заниматься такими глупостями.

В общем, Юра возился с отмычками, Спартак вел с ним умную беседу про замки, щедро разбавляемую мудреными терминами (Юра, кстати, достойно отвечал, выказывая знание предмета), я молча светил…

А технически неграмотный Стёпа, которому надоело стоять истуканом, поступил, как любой нормальный примат в таком случае: взял и как следует потряс решетку, покачал её туда-сюда, подергал.

И вдруг одна створка, которая выглядела монолитной и незыблемой, с негромким скрежетом отошла в сторону, открывая проход в тоннель!

Это было настолько неожиданно, что мы все впали в ступор и несколько мгновений молча пялились на столь странное явление.

Когда ступор прошел, мы осмотрели ворота и выяснили, что вторая петля на каждом замке была очень аккуратно спилена каким-то прогрессивным способом и втиснута между створками так, что замки сидели как влитые. В общем, отличная работа: даже такие мастера, как Юра и Спартак, возились с замками и не заметили, что петли спилены!

– Свежак, – констатировал Спартак, трогая пальцем место распила. – Совсем недавно работали. Интересно, чем это они так аккуратно пилили…

Это двойственное открытие (открытие ворот и открытие по факту распила) рождало интересное и тревожное предположение.

Наши враги ушли как раз-таки по этому тоннелю. Или уехали.

Предположение, в свою очередь, открывало не менее интересные перспективы.

Погоню со станции надо попробовать направить именно в этот тоннель. Вот будет здорово, когда наши преследователи столкнутся с диверсантами и перестреляют друг друга!

Жаль только, что мы этого не увидим, потому что уйдём по одному из боковых тоннелей на противоположной стороне магистрали. Осталось только определиться, по какому именно.

Стёпа тут же выработал простой план: оставить кое-какие следы в зарешеченном тоннеле, распахнуть решетку, дрезину переместить в…

– Ну что, в какой – дальний, ближний?

– Да черт его знает… – Юра почесал затылок – тоннели на вид были совершенно одинаковые. – Давай, что ли, жребий кинем…

Мы собрались уже в самом деле бросать жребий, но тут я нечаянно мазанул лучом налобника по левой стенке зарешеченного тоннеля и…

Я выключил налобник, поморгал, потер глаза.

Снова включил налобник.

– Ты кому там семафоришь? – заинтересовался Стёпа.

– Ребята, гляньте… Мне это не мерещится?

– Вижу крест, – подтвердил Юра.

– Аналогично, – кивнул Стёпа.

– Это лотарингский крест, – уточнил грамотный Спартак. – Символ французского Сопротивления.

Совершенно верно!

На стене был намалеван лотарингский крест. Намалеван в спешке, криво-косо, примерно на уровне пояса. Вполне возможно, в процессе выполнения малевальных работ «художник» стоял спиной к стене.

Я подошел поближе, чтобы удостовериться, провел по рисунку пальцем и понюхал его.

Палец благоухал спелой вишней. Очень, знаете ли, знакомый аромат.

Крест был начертан губной помадой, и произошло это совсем недавно.

– Ребята… Можете считать меня сумасшедшим, но… Здесь была Ева.

– Это твоя подружка, что ли? – уточнил Стёпа.

– Так точно.

– Да ты гонишь! – изумился Юра. – Как она могла сюда попасть?!

– Понятия не имею. Но я вам точно говорю: она была здесь.

– Интересно…

Тут я приготовился к ожесточенной дискуссии на тему «С какого перепугу Ева забралась в тоннель», но мои нетривиально мыслящие коллеги с минуту помолчали, переваривая информацию, затем Стёпа деловито уточнил:

– Ну и зачем она нарисовала крест?

Хороший вопрос.

Ева – девушка своенравная и взбалмошная, но при этом весьма смышленая. Крест этот был предназначен исключительно для меня, никто другой на него просто не обратил бы внимания.

То есть можно сделать вывод: Ева знает, что я сейчас нахожусь в тоннелях. И надеется, что я пойду этим путем и увижу начертанный ею знак.

– Ну… это такой знак для меня. Типа месседж…

– А откуда она знает, что ты сейчас здесь?

Это ещё один хороший вопрос. О том, где я сейчас нахожусь, пожалуй, не знает никто в мире, кроме…

Тут на ум приходит совершенно абсурдное объяснение, но других вариантов я просто не вижу. Ева сейчас не по своей воле находится вместе с теми самыми диверсантами, которые чуть не убили нас при посадке на поезд. Они, очевидно, прекрасно знают, кто мы такие. И они в курсе моих отношений с Евой.

Почему я так думаю?

Я далек от мысли, что после того, как мы укатили на заминированном поезде, кто-то из диверсантов в присутствии Евы провозгласил: «Мы отправили на верную смерть команду «Бункер» в составе…» – и поименно назвал членов команды, возможно, перечислив до кучи и заслуги перед Родиной. Вы ведь тоже так не думаете, верно? Это ведь только в плохом кино вещают с таким пафосом.

А скорее всего, всё было значительно проще, на житейском уровне. Наверное, кто-то злорадно заметил: «Ну всё, кранздец твоему дружку!», подразумевая, что ей самой тоже вскоре настанет вышепоименованный кранздец.