Архив пустоты

Во всём мире осталась только эта безмерная Пустота. Тихо, спокойно, бесцветно. Лишь маленький сгусток жизни пульсирует в океане Ничто. Но он не нарушает общий покой. Он здесь не один, есть и другие – такие же безмятежные и незаметные. Редко-редко, настолько редко, что можно сказать – никогда, какой-нибудь сгусток осмелится нарушить Пустоту всплеском, но тут же затихнет. Забудет.

Тишина.

И покой.

Пустота.

Только они по-настоящему прекрасны.

Только они имеют смысл.

Только они. Во всей Вселенной.

Сколько времени прошло? День? Месяц? Год?

Если верить отцу, почти полтора.

Отец.

Всплеск.

Что? Кто посмел? Кыш отсюда. Вечность не терпит суеты. Вечности не нужны непрошеные гости. Тишина, и покой, и исконное Ничто.

Всплеск. Новый и новый. Ещё и ещё. Никогда ранее Пустоту не тревожили так дерзко и настойчиво. Кто посмел? У кого хватило наглости?

У профессора Гамильтона.

Он всё же нашёл выход. Достучался до дочери. И Пустота отступила.

Ирвинг Гамильтон.

Её безумный гениальный отец.

Она смотрела на него, состарившегося за один день. Нет. Не за день. За полтора года. Папа постарел, Дин погиб, её ребёнка воспитывает другая. Даже влюблённый в неё Огней счастливо живёт с какой-то Сэлой. Женился. Ещё и сына её забрать посмел.

Она вышла из одной Пустоты, чтобы тут же окунуться в новую.

Нет ничего.

Одно ничто сменяется другим, и не видно тому конца. Вся наша жизнь – цепочка пустот. И вот снова. Сумасшедший подметальщик сказал сместиться на сто лет. Сто так сто. А что там? Неважно. Пустота, смерть? Ерунда. С первой она уже знакома, а вторая… Мартин и так её, считай, убил. И отца тоже. Да и подметальщика…

Неважно. Ничего не имеет значения. Шаг, второй. Может, остаться? Здесь спокойно, здесь ещё не забыли маленький сгусток жизни, крохотную каплю энергии, делившую с ними океан Ничто. Помнят и ждут. А там… там… В памяти с трудом, но всплывает лицо долговязого уборщика. Он отдал жизнь за неё: имеет ли она право теперь останавливаться? Где-то вдали слышится плач сына, на которого и взглянуть не довелось. Удастся ли когда-нибудь?

Идти. Надо идти.

Сделать шаг.

Открыть глаза.

Марина открыла глаза. Над ней раскинулось непривычно голубое небо. Рука обо что-то поцарапалась. Розовый куст. Красивый. И огромный! Словно не роза, а сирень. А сами цветы! Бархатные, тёмно-алые, размером с мужскую ладонь. Даже в Наукограде таких не было, не говоря уже о внешнем мире. Марина вдохнула полной грудью. Какой чистый воздух. Где же она? Неужели в будущем? Сбылась мечта отца, и они очистили всю планету, перевоспитали обдолбов, восстановили природные богатства? Хотя, судя по тому, что она успела увидеть…

Марина поднялась на ноги, вышла из-за куста, огляделась. Тропинка вела к небольшому озеру, по чистой синей воде плавали утка с селезнем. А на берегу пристроилась ещё одна парочка. Людей. Они самозабвенно занималась любовью, не замечая ничего вокруг. Марина содрогнулась. И удивилась себе: зрелище вполне естественное и красивое разбудило в ней мутное, неприятное чувство, словно давно забытый кошмар вернулся. Она попыталась вспомнить, что в её прошлой жизни могло вызвать такое отторжение? Безуспешно. Да и неважно это. Пока есть более насущные задачи. Например, понять, куда она попала. И… Ой! Марина только сейчас сообразила, что на ней, кроме отцовского плаща, нет никакой одежды. Он, конечно, большой и удобный, но всё же. Да и грязная она, и волосы непонятно на что похожи. Что же с ней было? Неужели она все полтора года жила, как… как… обезьяна? Не думать об этом, не думать. Фу, ну и запах. От неё воняет? Позор какой! В незнакомом месте и в таком виде. Окунуться, что ли, в озеро, пока нет никого? Влюблённые на берегу – не в счёт. Обрушься на них небо, не заметят.

Марина неуверенно шагнула и замерла. К ней шёл молодой парнишка с торчащим светлым чубом и улыбался во все тридцать два. Марина попятилась за розовый куст, плотнее завернулась в плащ, но убегать не спешила. Не похоже, чтобы парень собирался причинить ей зло.

– Привет, красотка! – радостно выпалил он, приблизившись. – Ты у нас новенькая?

Всклокоченный вид «красотки», кажется, его совсем не смущал.

– Д-да, – выдавила из себя Марина, пытаясь вжаться в куст. Куст кололся.

– Так я и думал! Я же всех красоток в посёлке знаю. А друзья, – он махнул в сторону небольшого лесочка, – говорят: ерунда, у нас новеньких не бывает. Много они понимают, а? Это одному куратору известно, что бывает, а что нет. Тебя куратор привёл?

– А… ага.

Парнишка скользнул по ней взглядом.

– Вижу, тебе у нас понравится.

Марина несмело улыбнулась. Что он имел в виду? Здесь все ходят вонючие, нечёсаные и в плаще на голое тело? Но сам-то нормально выглядит!

– Кстати, я Павел. А ты?

– Марина…

– Где живёшь? Мой дом стоит как раз напротив круглого театра. Лучший дом в городе. И театр тоже шикарный. Была уже в нём?

Марина покачала головой.