Архив Шамбала

Понимая, что в таком путешествии верить можно только себе самому, а жизнь зависит от тех, кто рядом, Блюмкин все больше помалкивал. Он вообще предпочитал выдавать себя за странствующего монаха-дервиша.

А попутчик не умолкал! На все у него имелась своя точка зрения, которая, конечно, была единственно правильной. На возражения он отвечал высокомерным смехом и обрушивался на глупость собеседника всей силой своего сарказма!

С подобным Яков привык иметь дело: люди предпочитают считать дураками других, не возлагая на себя труда понять их. А издевка — лучший путь сделать собеседника глупцом, не тратя сил на возражения.

Но новый знакомец перешагнул все допустимые Блюмкиным границы, во время одного из привалов хвастливо заявив:

— Закончится мое путешествие, и большевикам настанет конец!

Он долго и хвастливо рассказывал о важности своей миссии, сколь угодна она Аллаху, как расцветет Азия с его помощью, а особенно, какой станет жизнь в Палестине:

— Мы искореним даже воспоминания о евреях и о том, что они там когда-то жили. Эта земля создана для мусульман и им должна принадлежать!

Возражать и спорить было бессмысленно, но Яков вспомнил десятки юношей и девушек, в том числе еврейских, лично знакомых ему, переселившихся в Палестину по зову сердца и по велению ВКП(б).

Палестина, мандат на управление которой, по условиям Парижской мирной конференции, был отдан Англии, пока считалась новой частью Британской империи. Англичане и не собирались передавать управление этими землями тем, кто на них издавна жил. Напротив, они поощряли вражду племен, раздувая старые обиды и подталкивая к новым распрям. В этих столкновениях надменные британцы играли роль мудрых арбитров.

Искони евреев в Палестине имелось немного. Были это в основном религиозные фанатики, на кого в серьезном деле опереться-то нельзя. Во-первых, потому, что они, как всякие фанатики, не шли на компромисс, без чего политика невозможна в принципе. Во-вторых, они совершенно не умели и не хотели работать, чтобы прокормить хотя бы себя. А кто будет кормить их беременных женщин? И как создать самостоятельное еврейское государство, без детей и молодежи?!

Вот так и выяснилось, что из Советской России молодые люди должны отправиться в Палестину, готовя почву для нового посева мировой революции. Как и писал об этом, впрочем, товарищ Карл Маркс.

Получалось, что дело мировой революции требует помогать тем немногочисленным юным бойцам, которые отправились на фронт трудной и опасной борьбы с мусульманским экспансионизмом. Ну, а раз так, значит, надо дать им новое оружие, тайное и оттого особенно мощное!

Конечно, товарищу Троцкому об этом пока говорить не следует. Почему — Блюмкин не смог бы объяснить.

Сам же себе он пообещал сделать Троцкому приятный сюрприз. Потому и выполнял он полученное от него задание с особой страстностью! Потому и не договаривал многое: хотел увидеть, как засияют радостью глаза Великого Льва, когда узнает он о своей новой и верной Гвардии!

Ну, а товарищ Троцкий узрел в этих маловразумительных пока историях свою выгоду. Он уже видел, как несколько десятков лично преданных ему «альбатросов мировой революции» реют по континентам, будоража то одну, то другую страну свежим боевым ветром!

Так Яков Блюмкин и проложил путь в Тибет. Правда, первым он на этом пути не оказался — и развернулась нешуточная борьба между соратниками и по ВКП(б), и по О ГПУ, и по Коминтерну, и вообще по борьбе за всеобщее счастье!

6. Санкт-Петербург. Воскресенье

Проснулся Корсаков будто от толчка, быстро сел на кровати. Не сразу понял, где находится, осмотрелся. В темноте все было неразличимо и зыбко, но, ощутив под рукой мягкий женский зад, он вспомнил, что рядом спит та самая Марина, с которой его познакомил Маслов.

Вспомнил, что вчера они снова «зажигали», отмечая год Кота второй день подряд. «Вот, уж, напрасно», — подумал Игорь. Но, не ощутив никаких признаков «бодуна», взял свои слова обратно. В конце концов, смена занятия — тоже отдых.

Присмотревшись, он увидел свет, пробивающийся через плотные портьеры, глянул на часы — пол-одиннадцатого! Во дела! Пора вставать, конечно, но что потом? Корсаков не любил ночевать в чужих постелях и редко делал исключения, а Питер оказался именно таким.

«Ладно, уймись», — посоветовал он самому себе и, натянув джинсы и рубашку, отправился на кухню курить. Не успел он сделать и пару затяжек, как зазвонил мобильный и на дисплее высветилось «Маслов».

— Привет, — поздоровался Корсаков.

— Привет, ты в каком состоянии?

— В состоянии слабого стояния, — попытался плоской шуткой отогнать какое-то недовольство собой Корсаков, но цели не достиг.

— Собирайся, я минут через двадцать буду у подъезда, перезвоню, — распорядился Маслов.

— Так сурово?

— Давай, давай, — окончательно аргументировал Маслов, и в трубке застучал^ короткие гудки.

В машине он молчал, сосредоточенно глядя на дорогу. Потом припарковался, закурил и повернулся к Корсакову:

— У тебя все нормально?

— В каком смысле?

— Ну, вообще…

— Валера, не тяни. Что случилось?