Архив Шульца

Автобус подобрал еще несколько семей и привез их в аэропорт имени Леонардо да Винчи. Тем временем другой автобус привез тех, кто жил в Остии и Ладисполи. Весь гигантский табор расположился внутри аэровокзала. Никто ими не руководил, ни у кого не было на руках билетов и никто не понимал, что делать.

“Вот мы и опять попали в положение запуганных rifugiati sovietici, – подумал Шуша. – Ощущение свободы было миражом. Мы по-прежнему никто; без национальности, гражданства, места жительства, профессии. Вот что значит «перемещенные лица» – это те, которых перемещают”.

Все время возникали слухи: надо идти к шестой стойке, нет, не надо идти к шестой стойке, а надо терпеливо ждать; нет, не надо ждать, а надо все решать самим. Вдруг весь табор ринулся с вещами к стойке с надписью Ufficio controlli dogane[46]. Кто сказал, что надо туда? Никто не знает, но все бегут. Наконец появился элегантный итальянец и сказал, что действительно надо туда.

– А что если они попросят открыть чемоданы? – Шушу охватила паника. – Чем мы будем их отпирать? Ключи остались на столе. Нас не посадят в самолет. Что с нами будет?

Чемоданов никто не открывал, их ставили на весы, но на стрелку весов эти итальянские разгильдяи не смотрели. Шуша испытывал двойственное чувство. С одной стороны, ему хотелось крикнуть: “Кто так работает! Смотри на весы, fannullone[47]!” С другой, страх: только бы не взглянул!

Их пятидесятикилограммовый гигант поплыл вместе с другими чемоданами по конвейеру. В какой-то момент он застрял, служитель в форме стал его поправлять, поднатужился, крякнул, ухмыльнулся, покачал головой, и чемодан поплыл дальше.

Lunga vita alla sciatteria italiana![48]

Глава шестая Новый свет

Welcome Home

Их ввели в зал ожидания компании “Пан Американ”, и они сразу попали в другую страну. Вокруг говорили по-английски, и это было неприятно. Не всегда понятная итальянская речь стала уже привычной. На нее не обращаешь внимания и не стараешься понимать. А тут язык, который ты, прочитав на нем десятки книг, вроде обязан понимать, а все равно не понимаешь! Если очень напрягаешься, что-то улавливаешь, но мало. Это тебе не передача “Би-би-си”, а какие-то горные ручьи с перекатывающимися камнями. Шуша впал в тоску – вот среди этих ручьев и камней придется провести остаток жизни?

Войдя в “Боинг-747”, они ахнули: десять кресел в одном ряду, три – проход – четыре – проход – три. Шире, чем их квартира на Вестричио Спуринна. Интересно, кто-нибудь догадался ночевать в пустых самолетах? Запирают ли их на ночь? По радио объяснили, как себя вести в случае катастрофы и в каких салонах можно курить. Желающим смотреть кино со звуком предлагали наушники за три доллара. Шуша с детьми стали требовать от Аллы девять долларов, объясняя, что из всех искусств для них важнейшим является кино, но она заявила, что это разврат и никаких наушников они не получат.

Полет продолжался девять часов. Вылетали в час, прилететь должны были в три, куда пропадут шесть часов, непонятно. Несмотря на усталость, спать не хотелось. Обожженная спина не болела, наверное, помогала “медичина пер лустионе”, а на душ, к счастью, времени не хватило. Стюардесса в голубой форме и с какой-то турецкой феской на голове спросила Шушу, не желает ли он немного виски. Он подумал и согласился. Тогда она добавила, что это стоит два доллара. Тогда он подумал и отказался.

– Может, стоит выпить пива, чтобы заснуть? – сказала Алла.

Шуша позвал стюардессу обратно и спросил, есть ли пиво. Она очень отчетливо, с преувеличенной артикуляцией сказала, что это стоит один доллар.

– Оʼкей! – ответил Шуша на безукоризненном английском языке.

Стюардесса принесла пиво, и Шуша спросил, сразу ли заплатить. Она подумала и сказала, что лучше сразу, – она явно не верила в их кредитоспособность, но держала себя в руках. Когда Алла достала из сумки смятый доллар, стюардесса не смогла скрыть радостного изумления.

Время от времени по радио звучал голос командира корабля. Он сообщал важные сведения о полете: скорость, высоту, над какими городами пролетаем и массу других технических подробностей. Это было приятно, они ехали не как скот, который загрузили в телячий вагон, и даже не как большевики в пломбированном вагоне, а как американцы, которые хотят знать, какой именно маневр выполняет в данный момент нанятый ими специалист.

В аэропорту имени Джона Кеннеди их встретила громадная надпись на всех языках, включая русский: “Добро пожаловать!”. Старушка из НАЯНы (New York Association for New Americans), одетая в джинсы, майку с надписью NYANA и кеды, подвела их к одному из иммиграционных постов. Молодой офицер медленно и основательно проверил каждую бумажку и минут через десять поставил на их советско-израильской визе штамп. Они перестали быть rifugiati и стали refugees с правом на работу.