Архив Смагина

Стена подвального помещения исчезла, растворилась. От неё остались только рваные края. Огромная брешь открыла сыщикам величественную и пугающую картину. Перед глазами Сеулина и его временных помощников протекал ручей. Вода бежала навстречу, чистые, играющие солнечным светом небольшие волны сталкивались, причудливо закручивались и исчезали где-то внизу под рваной стеной. Ручей или даже небольшая речка просматривался далеко. Он разрезал на неравные части большую поляну, окружённую могучим и неузнаваемым лесом. Солнце светили ярко, но его не было видно, могучее светило можно было только дорисовать воображением. Картина не была чёткой, но в общем воспринималась как вполне реальная.

Сеулин пришёл в себя и подумал об услышанном выстреле: надо было как-то реагировать. Но какой тут выстрел! Сеулин понимал: это камешек, зерно. Он почувствовал, как струйка пота скользнула по затылку и сползла за ворот, его бил озноб. Страх? Нет, это было нечто другое, быстрому и простому описанию не подлежащее. «А каково им? – подумал Сеулин о двух изваяниях, в которые превратились его сотрудники, – они же ни о видениях, ни о камешках, ни о Сибири ничего не знают…»

Представитель Управления режимных расследований умом понимал: это мираж. Однако вид, открывшийся перед ним, воспринимался как физическая реальность: он слышал, как журчит ручей, и он услышал и почувствовал тяжёлые шаги. Справа появилась серо–бурая масса, она шевелилась, хорошо было слышно тяжёлое и зловещее сопенье. Бесформенная масса стала удаляться и разделилась сначала на две, затем на три части… Прошло несколько секунд и только тогда Сеулин сообразил, что видит сначала две, затем три, а затем четыре гигантских лохматых ноги огромного животного. Вдоль мощного ручья вперевалку спокойно и уверенно шёл, удаляясь в сторону дальнего густого зелёного леса, мамонт.

Сеулин не был зоологом и знатоком древней фауны. Однако в данном случае вывод о названии животного был очевиден. Несмотря на очевидность, Сеулин не соглашался с выплывшими из памяти образом и его определением, и в голове промелькнула мысль: «Лохматый слон!» Сеулин почувствовал неловкость от собственной растерянности и попытался взять себя в руки.

Один из сотрудников, что постарше, «ожил» и потянулся к кобуре с наганом. «Отставить!» – тихо сказал Сеулин и любитель пострелять остановил руку чуть выше пояса и стал неторопливо поглаживать печень. «Спокойно», – то ли скомандовал, то ли пожелал Сеулин. Мамонт удалялся. Картинка замерцала, поблекла, по изображению пробежала серая с блесками волна, затем другая, на мгновенье вспыхнул яркий, слепящий глаза свет, и изображение пропало. Огромная брешь в стене волшебным образом затянулась, и взору поражённых наблюдателей предстала серая грязная подвальная стена. В подвале воцарился полумрак – слабые электролампочки явно проигрывали в сравнении с солнечным светом. Глаза адаптировались к слабой освещённости, Сеулин осмотрелся – в комнате ничего не поменялось. Сотрудники смотрели на Сеулина.

Руководитель группы преодолел оцепенение и отметил про себя, что с этого момента он стал больше понимать состояние Гопы, столкнувшегося с медведем. Затем он вспомнил о досадном упущении: не засёк точное время возникновения и окончания феномена. Глянул на часы и сориентировался приблизительно – для рапорта. И уже несколькими секундами позже вспомнил о шуме и звуке выстрела. «За мной!» – коротко скомандовал Сеулин и быстро двинулся к выходу из подвала.

Сказать, что четверо милиционеров и несколько случайных прохожих пребывали в состоянии лёгкого шока, значит, ничего не сказать. Старший наряда тупо смотрел в землю и что-то пытался изобразить руками. Рядом с ним стоял другой милиционер, он держал в правой руке револьвер, его левая рука сжимала рукав начальника, словно он его оттаскивал от неведомой опасности. Ещё два милиционера стояли шагах в пятнадцати, неуверенно переминались с ноги на ногу. У Сеулина сложилось впечатление, что они хотели подойти к старшему, но не решались, словно их отделяло от цели видимое только им препятствие.

Гражданские лица пребывали в растерянности, пожилая женщина непрестанно крестилась и читала молитву.

Сеулин отправил одного из своих помощников, строго предупредив о неразглашении, к ближайшему телефону – доложить Смагину. Сам попытался восстановить картину происшедшего. Если бы не предыдущий опыт ознакомления с таинственными свидетельствами, задача бы оказалась невыполнимой. Именно этот опыт позволил увязать сумбурные, порой чисто субъективные описания и ощущения очевидцев в довольно сложный, но все же воспринимаемый узел.