Архив Смагина

Начальник УРР как-то раз лично столкнулся нос к носу с китайским товарищем. Был он по пояс обнажён, обмотан пулемётными лентами, потен и грязен, что в бою неудивительно. Смагин надолго запомнил безумный взгляд и звериный оскал. Возможно, нечто похожее пришлось встретить его собеседнице, человеку мирному и потому более впечатлительному, и это воспоминание, деформированное и дополненное новыми впечатлениями и фантазией, могло превратиться в навязчивый образ, её преследующий. Похоже, он был не прав. Мария Ивановна выдержала паузу и продолжила без напоминания:

– Кухарила я. А дворником был китаец. Сядет, бывало, на скамейку в шапке своей чудной… с ногами, ругали мы его ещё, за ноги ругали, и трубочку такую небольшую курит… Чудной, но добрый… Чистоту любил…

– И почему вы того… что ночью вам привиделся китайцев называете? Что общего? – спросил Смагин.

– Не могу сказать, вот похож и всё, а почему… Спаси и сохрани… – женщина вконец растерялась.

Странно, подумал Смагин.

Смагин решился и протянул ей фотографию.

– Он?

– Кто он? – не посмотрев на снимок, вздрогнула Мария Ивановна.

Затем повертела фотографию в руках, внимательно оглядела. Глаза наполнились удивлением и страхом.

– Он! – выдохнула женщина.

– Кто он? – попытался уточнить Смагин.

– Тот, что ночью, тогда, но не Илья, не он… И на того, что дворником… не похож, тоже.

Ответ был явно не исчерпывающим, но Смагина вполне устроил. Он осторожно забрал карточку и спросил:

– А что такое сланцы?

– Как? – переспросила женщина.

– Сланцы, – повторил Смагин. – Это слово произносил тот, что в углу сидел, вы мне только что рассказывали.

– А… Слова я такого не знаю… – растерянно сказала Мария. – Только помню: какие тут сланцы, кораллы-минералы…

Она вновь слово в слово процитировала бормотанье, услышанное той ночью. Смагин даже сверил по записи. Странно – помнит, просто набор слов помнит, смысл её не интересует. И такие случаи были. Он вежливо распрощался с женщиной, заверил, что «непременно разберёмся, на этот раз окончательно» и поручил дежурному проводить её до выхода. Мария Ивановна ничего не поняла, но было видно: ей стало легче.

– Кто это? – спросил Смагин Сеулина, показывая на фотографию.

– Трудно сказать. Кто-то из экспедиции товарища Обручева. Даже в сухую погоду комаров там и нечисти всякой мелкой – тучи, едят заживо. Это шапка, панамой ещё называется, с марлевой маской. Обручев сказал, что сам Кулик посоветовал изготовить такие – настрадался он сам и его люди в первой экспедиции. Вот к такому решению и пришли. А руки – керосином, иначе – смерть.

Смагин просмотрел ещё несколько фотографий. Если бы его спросили, кого он на них видит, он бы ответил: «Китайских крестьян». Но если бы дополнительно спросили, почему он так думает, он бы не смог объяснить. Во всяком случае – быстро объяснить: долго бы пришлось ковыряться в памяти в поисках то ли страницы из забытой книги, то ли газетного снимка, то ли реально виденной когда-то картинки…

Беседа с Сеулиным заняла почти сорок минут. Михаил иногда сбивался, заглядывал в блокнот. Когда Сеулин дошёл до названия сибирской фактории, Смагин хлопнул ладонью по столу, затем себя по затылку:

– Как же я сразу не догадался, ведь читал отчёт, читал… Рама, нары…рама-нора…

Сеулин посмотрел на него, не скрывая удивления и озабоченности.

– Ванавара! – выпалил Смагин. – Вот что он говорил!

Воцарилась тишина. Смагин вызвал дежурного и попросил кипяточку. Закурил, подошёл к окну, приоткрыл форточку. «За рекой Ляохэ загорались огни…» – услышал Сеулин. Смагин несколько раз глубоко затянулся и ткнул папиросу в пепельницу. Сеулин продолжил доклад, изредка бросая на начальника беспокойный взгляд.

17

Четвёртый элемент

Группа, впервые в полном составе, в сопровождении милиции и криминалистов прибыла, как указал Иван, к подъезду, где проживала гражданка Z, через полчаса после получения СМС-ки. Пока собирались, вызывали машину, перебросились несколькими короткими фразами. Прошло несколько минут, прежде чем они одновременно и с удивлением отметили странный факт: не сговариваясь, они все пришли к единому предположению о месте совершения третьего преступления – подъезде, где проживала гражданка Z. Надо признать, что Иван подыгрывал ребятам. Интуитивное единодушие молодых коллег его порадовало.

«Времени мало, трудно всё разложить по полочкам, – объяснял мне позднее Иван. – Если даже в голове торжествует сумбур, и векторность поиска только-только зарождается, интуиция не спит и шагает более уверенно. А что такое интуиция?» Я не стал отвечать на вопрос, подумав при этом: это ещё что за умствования, кто здесь спрашивает, в конце концов? Иван ответил без моей неоценимой помощи: «Интуиция – это совокупность неуправляемых логических операций!»