Архивариус: Черный сентябрь

Ком негодования увеличивался с каждым днем. А теперь казалось бы, когда должно стать полегче и ну просто обязано, появиться личное время — новое дело. И не абы какое. Убийство детей. Понятно, что серия. Понятно, что этот зверь гораздо опасней целой банды коррумпированных чиновников. (Хотя своего рода коррупция, если ее вовремя не остановить, приобретает такие масштабы, что мама не горюй…). Глеб гнал от себя мысли, что Люда не выдержит и уйдет от него. Была в ней некая женственная жилка. Та самая, из давних времен. Когда женщинам нужно было останавливать коней, и бегать по горящим избам. Он конечно же понимал, что играть на ее чувствах долго не получиться, и всему на свете есть предел. Но черт бы подрал его работу — поступить по другому он не мог. Не бросать же службу. Тем более когда такое дело… Оставалось продолжать, работать громоотводом. Принимать удар на себя и стараться по максимуму, оградить дочь от скандалов. Хотя в этой роли, он больше был не громоотвод, а самая настоящая гроза. С громом, молнией. Сильным ветром и дождем.

Глеб старался срезать маршрут до дома, всеми возможными способами. Но расстояние все равно было приличным. И в пять минут, наверстать дочь, конечно не получилось.

Он выходил на финишную прямую. Осталось сигануть в арку и вот, он на месте. Большое скопление людей, для буднего дня и время суток, немного насторожило. Крамер прошел через арку и вышел к своему родному, тихому дворику. Но сегодня здесь было, вовсе наоборот. Машина скорой помощи. Два милицейских УАЗика. Сердце тревожно кольнуло.

Зеваки стояли повсюду. Они крутили головами и оглядывались. Когда видели Глеба, кто то печально отводил взгляд.

Крамер почувствовал как давление, начинает сковывать голову. Все звуки, стали эхом разноситься по многолюдному двору. И словно скомкивались и искаженно проникали в мозг. Он не мог разобрать, кто и что говорит.

Молодой сержант преградил дорогу. Глеб на автомате сунул ему корку, и даже слегка оттолкнул. Страж пошатнулся, но промолчал.

Когда Крамер почти в плотную, приблизился к подъезду. Из него вышли двое, крепких ребят. Санитары несли накрытое, белой простыней тело.

Глеб схватился за грудину. Сдавило с такой силой, что трудно стало дышать. Как будто некий демон, рвется наружу. Он стоял преградив им дорогу, и глотал сырой воздух. Пытаясь прогнать его в легкие.

Санитары застыли. По взгляду и жестам сержанта, они все поняли.

— Может нашатырь? — Поинтересовался один из них.

Глеб превозмогая боль, сделал шаг к носилкам и откинул уголок простыни.

Это был первый тяжелейший удар в его жизни. После которого, сердце до сих пор не зарубцевалось.

На носилках, была его дочь. Она была мертва…

17

В затемненном зале тихого кафе, они были единственными посетителями. Столик в самом углу. На столе графин водки, овощная нарезка уже изрядно опустевшая и кувшин томатного сока.

Воронов пристально всматривался в лицо, этого по сути несчастного человека. Его суровые морщины и строгие скулы, были неподвижны. словно не было жизни, в этом лице. Эмоции не выливались. Он был спокоен. Как будто исповедовался.

Андрей махнул целую стопку.

— Ты извини, что приходится копаться в прошлом — морщась сказал Воронов — Я не знал. Прости!

Глеб сжал в руке хрустальную рюмку, и не морщась опрокинул. Затем сделал глоток томатного сока:

— Двадцать лет прошло. Иногда кажется, что это страшный сон. Глаза открываешь и понимаешь, что нет. Такая вот, серая жизнь. А может даже существование.

— Ты извини, но я не могу не спросить.

— Спрашивай — Крамер одобрительно кивнул

— А дальше?

— А дальше будто пропали краски из телевизора. Все черно белое. Вроде бы видишь солнце, видишь небо. Природу вокруг себя. Людей…А они все одинаково серые.

— А маньяк?

— Тварь эту поймали. Благодаря моей дочке. Если можно так выразиться. Маша прокусила ему руку. Когда сопротивлялась. На месте преступления, была обнаружена кровь, не принадлежащая моей дочери. Эта же кровь, была обнаружена на ее зубах. Эксперты сделали вывод, что она глубоко его укусила. И скорей всего в руку. По горячим следам, были отработаны все аптеки и поликлиники. В этом районе. Двадцать лет назад, их все же было не так много. Врачи и провизоры были опрошены. Один из них, недалеко от место последнего преступления, сказал что мужчина лет сорока, пару часов назад покупал перекись и бинт. Он описал его подробно. Но это даже было, не так важно. В аптеке была камера. Его лицо четко засветилось. Ну а дальше дело техники. Разослали по всем учреждениям. Показали по телевизору. И буквально через сутки, после убийства моей дочери, эта мразь сидела передо мной. Начальство конечно меня сразу отстранило. Сам понимаешь, так по уставу положено. Не может отец следователь, вести дело по убийству своей дочери. Меня быстренько выгнали в отпуск. Оно и к лучшему. Я уже обдумывал, как приду на допрос и выстрелю этому уроду в голову. Потом думал, что это слишком просто. Думал подсыплю яду. Пусть медленно подыхает паскуда. Что бы постепенно отказывали органы. И смерть ему показалась адом на земле.