Архивариус, или Игрушка для большой девочки

Андрей безнадежно махнул рукой. Жена с таким языком — сущее наказание. Лучше не трогать.

Когда он ушел, Ксения продолжала некоторое время лежать в постели, прислушиваясь к звукам, доносившимся со двора и из подъезда. Тапки наверняка на дежурном месте. Не выдержала, встала. Вышла в прихожую. Действительно, на месте. Издевательски аккуратно приставлены друг к другу, и расположены геометрически перпендикулярно, по отношению к двери. Можно проверить транспортиром. На вид не новые, но еще крепкие, подошва, похоже, кожаная, с войлочными стельками. Верх из черного, заметно потертого кожзаменителя. Выглядят неуклюжими и на ноге, вряд ли, вызывают приятные ощущения. Ксюша, не удержавшись, сунула свою ногу в один из них. Размер, конечно, большой, да и форма неудачная и сам материал жесткий — такие не могут установить душевного равновесия, если рассчитываешь расслабиться в домашней обстановке. Модель явно для аскетов.

Умывшись, Ксюша принялась за уборку. Удивительно, но случайная профессия стала вызывать у нее все большее удовольствие. Убирать, мыть, стирать становилось болезненной страстью. А может быть это призвание? И потом… отвлекает. От желаний, от мыслей, от каких-то выходок. Не возьмись она за мытье полов, кто знает, куда бы понесло… Правда, она догадывается куда. Но эти поиски ей самой кажутся бессмысленными и смешными. Со стороны вообще нелепо. Страдания окружающих ей, конечно же, безразличны, но могут вызвать определенный дискомфорт, заставить невольно подстраиваться под общий фон, то есть насиловать себя. А Ксения этого не хочет.

Во второй половине дня, когда все, что можно перемыть было перемыто, выглажено, расправлено, щелкнул замок двери в прихожей. Ксения замерла. Нет, это шаги Андрея. Он вошел в комнату возбужденный, глупо сияющий. Ксюша, с подозрением покосилась на него и потянула носом.

— Бутылочка пива и не более, — предупредил Андрей и неожиданно сгреб ее в объятия.

Ксения, упершись ладонями в его грудь, попыталась оттолкнуть, но силы были неравными, и она только трепыхнулась. Андрей, ухмыльнувшись, поволок ее к кровати, завалил на спину. Такого еще не было. Ксения задыхалась от бессилия, пока он ее тащил, но на постели, почувствовав опору, собралась в пружину и руками и ногами одновременно отшвырнула мужа так, что он едва не перелетел через стул, попавшийся на пути.

— Ты что?! — изумился он, разглядывая жену так, словно до этого принимал за другую. — Не понимаю, когда мы одни и можем не тормозить ты вдруг начинаешь выпендриваться. Что, без слушателей никак?! Мы с тобой молодые, здоровые люди…

Ксения с трудом справилась с выражением ненависти на лице.

— Терпеть не могу, когда от тебя пахнет спиртным! — нашлась она, отводя глаза. — Иди лучше обедать. Остывает.

За столом, она, повертев ложкой в тарелке, подняла на мужа глаза.

— Ну что, выиграли?

Тот ответил не сразу, но потом, с усмешкой посмотрев на жену, ответил, все еще с оттенком обиды.

— Выиграли.

— Я плохо себя сегодня чувствую, — пробормотала Ксения. — Наверное, ты прав, в выходные дни надо отдыхать.

Перед тем, как устроиться на ночь она сняла халат, трусики и на голое тело накинула короткую ночную сорочку — белую с мелкими голубенькими цветочками. Переодевалась медленно, на глазах у Андрея. Более откровенного призыва придумать Ксюша не могла. Но тот за всю ночь до нее не дотронулся. Хотя перед сном довольно охотно и живо поддерживал болтовню, которая обычно не препятствует переходу к интимным отношениям. Ну что ж! Было бы предложено. Ксюша закрыла глаза и, почувствовав, как что-то защекотало в носу, стиснула зубы, чтобы не всхлипнуть. Потом уснула. Так и не поняв, с чего наехала хандра.

Первый день очередной рабочей недели Ксюша решила начать с ремонта джинсовых брюк, поврежденных в неравной схватке при защите девичьей чести. Сам насильник после полученной встряски куда-то сгинул. Наверное, отправлен, со вторым лоботрясом, на строительство. Институт предполагали со временем перевести в новый корпус, но возведение его шло все с большими потугами и надежды, что здание когда-нибудь сдадут в эксплуатацию у директора не оставалось. По крайней мере, он, в присутствии уборщицы, жаловался кому-то на судьбу, не стесняясь в выражениях.