Архивник

   "Каждый человек вселенная!" – вспоминал Фродо. И сейчас эти миры пытались рассказать о себе, но большей частью неумело или откровенно скучно. Последним больше грешили преподаватели. Они тоже публиковались не под своими именами, однако присущие возрасту взгляды хорошо высвечивались между строчек. У многих вылезало раздутое до невероятных размеров самомнение. Некоторые пытались морализировать, но хорошо знакомые истины, в их изложении, выглядели мертво и уныло. Откровения студентов временами были живее и интереснее. Однако, читая, он то и дело спотыкался о неправильно построенные фразы. И здесь также рвались на свет амбиции и гордыня. И, все же, троих авторов Фродо из общей массы выделил. Первый, публиковавшийся под псевдонимом Филин, скорее всего, принадлежал к старшему поколению. У него Фродо отметил хороший стиль и литературный язык. А некоторые мысли в изложении " мудрой птицы" показались интересными. Также заинтересовал автор, называвший себя "Изгнанник". Даже в выборе имени чувствовался юношеский максимализм и театральная поза. Но писал Изгнанник довольно живо и порой даже страстно. Именно с ним архивник попробовал связать образ Алехо. У третьего автора тоже привлек внимание красивый сочный язык. Но не нектар, а яд стекал с отточенных язвительных строчек. Псевдоним "Скорпион" этот, судя по всему, молодой человек выбрал себе с полным правом. И, читая его человеконенавистнические откровения, Фродо почему-то вспомнил о Крисе.

   Спохватившись, что слишком много времени потратил на литературные изыскания, Фродо закрыл журнал, и, вернувшись в хранилище, раскопал личные дела студентов. Но обнаружив тоненькую папку Алехо Каморо, оставил ее на завтра. Стрелки настенных часов опять показывали начало седьмого.

   Глава 4

   После ужина Фродо, покачиваясь в кресле, просматривал газеты. Эльза, напевая себе под нос, ловко работала иголкой. Дети, делая вид, что готовят уроки, исподтишка щипали и награждали друг друга тумаками. Время неспешно двигало стрелки настенных часов, и торопить его совершенно не хотелось. Эти вечера в семейном кругу были его маленьким счастьем. Но в последние дни идиллию нарушила ничем необъяснимая тревога. Словно заплывшая в тихую заводь щука, она хищно кружила под спокойной гладью воды, разгоняя стайки пловы, заставляя карася глубже прятаться в тину. Отложив газету, Фродо задумался, о возможных причинах:

   "Не слишком ли ты заинтересовался судьбой чужого человека? Ну, растратил этот "золотой мальчик" врожденные способности впустую. Мечтал о славе, хотел изменить мир, а закончил в безвестности. Тебе, что до этого?"

   Сделав скачок, мысли перенеслись на свою судьбу:

   " А ты о чем мечтаешь? Заработать на новый сюртук, подарки жене и детям. Позволить в праздник, чуть больше чем позволяешь в будни. Не слишком ли приземлено и пошло?"

   Словечко, которое раньше не употреблял, выскочило неожиданно, будто прилетело из другого мира. Наверное, именно так охарактеризовал бы его жизнь Алехо Каморо.

   Следующим утром Фродо заставил себя отложить журнал и сначала открыл личное дело. Первой лежала выписка из приказа о зачислении, потом несколько характеристик написанных преподавателями и деканом. По ним выходило, что юноша одаренный, но подвержен амбициям, склонен к экстравагантным выходкам, а вот учебе внимания уделяет мало. История школьных лет повторялась.

   " Обломает тебя жизнь парень!" – думал, читая характеристики, Фродо. Скопировав их, он хотел двигаться дальше, но любопытство опять заставило заглянуть в журнал.

   Все герои Изгнанника походили друг на друга. "Юноши с взором горящим" хотели изменить мир, а общество их отторгало. Второстепенных персонажей автор рисовал только белой или черной краской. А вот возлюбленных своих героев помещал где-то между светлым и темным миром. Образы этих склонных к романтике молодых дам были сотканы из противоречий. Бессердечный цинизм и жестокость легко сочетались с благородными порывами души. Жертвенная любовь отнюдь не исключала измены.